Палеонтология обратной стороны. Д. Леонидов

«Мы только что избавились от истории КПСС, а вы немедленно выдумали опять себе какую-то Партию и тут же приступили к изучению её истории! Разве это может быть интересно?!».

      Ну да, когда ты пишешь реферат по своей дискуссии с оппортунистами в перерывах между написанием статей в партийную газету, её распространением, организацией передач товарищам в тюрьму и не знаешь, успеешь ли ты его защитить или раньше окажешься там сам – это очень интересно! А облизываться на чью-то развлекуху столетней давности, конечно, не очень. Девочки вполне сочувствовали своим преподавателям.

      О том, какой ужас добрые родители устроили своим детям во внешнем мире, до нас, конечно, слухи долетали, но нам, в общем-то, было всё равно, поскольку двери бункера всегда были открыты для всех желающих и прочно закрыты для нежелающих.

      Однажды раздался звонок, и дежурный с удивлением сообщил, что он видит на мониторе камеры наблюдения богато одетую и ухоженную даму, которая уверенно звонит в нашу дверь. Мы подумали, что она ошиблась адресом, и вышли ей об этом сообщить. Когда дверь открылась, она спросила, здесь ли находится бункер НБП? Мы несколько растерянно, не зная, что думать, сказали, что здесь, и пригласили зайти. Она поинтересовалась, может ли она встретиться с нашим руководством? Наличное руководство её, конечно, приняло, и она перешла к изложению сути своего вопроса:

      – А можно ли к вам дочку устроить?

      Ей с некоторым удивлением отвечают, что сюда никого не устраивают – люди приходят сами, кто хочет и когда хочет, и делают, то, что хотят. Она спрашивает:

      – Так вы не будете возражать, если я к вам приведу свою дочку?

      Проглотив возражение про бесполезность привода кого-либо, руководитель сказал:

      – Вы знаете, тут вообще-то периодически сажают…

      Дама, обрадованная тем, что её хорошо поняли, воскликнула:

      – Ну, конечно! Ведь она сядет за хорошее дело, а не за наркотики или бандитизм!

      Даме сказали, что она может прийти с дочкой в любое время. Либо никто не пришёл, либо как пришёл, так и ушёл, потому что так в НБП не вступали. Но отголосок ужаса снаружи долетел очень явно. Мне рассказывали, что это был не единственный случай.

      В нашей среде было две девочки сильно младше шестнадцати лет, за безобразия которых должны были отвечать родители или законный представитель, имеющий на них доверенность. Мама одной из них жила далеко, в городе, «которого нет», а у другой мама жила в Москве, но была всё время занята на работе и разными партийными делами. На обеих девочек доверенности выписали мне, поскольку я всё равно делал то же, что они, и таким образом они обзавелись постоянным законным представителем, а я – постоянными подопечными.

      Девочки были абсолютно светленькие, всегда радостные, всегда аккуратные, даже когда им в потасовке приходилось изваляться в грязи и порвать одежду, и чистенькие – разумеется, за исключением этих случаев, – в общем, росли, как следовало расти нормальным детям – не в мрачных казематах