Последнее дело лейтенанта Ворониной. Андрей Вибе

разворота событий, но затем, явно переоценивая свои возможности, по мнению Гоши, ринулась в наступление.

      Гоша предпочитал блондинок брюнеткам. Нельзя было сказать, что он имел большой опыт общения с противоположным полом, однако если бы он встретил её в другой, нормальной ситуации, скажем в каком-нибудь ресторане или на дискотеке, он бы охотно познакомился с ней поближе.

      «Ах, ты… сука…», – начал было Гоша, но захлебнулся от боли в коленном суставе, первом принявшем удар на себя. Лом в его руках, как самурайский меч, взвился вверх, прочертил кривую слева направо в воздухе, но не достигнул своей цели, потому что цель уже находилась за спиной Гоши и ударом ноги в подколенный сгиб вывела его из равновесия. Получив следующий удар в горло, Буракин потерял лом и под действием земного притяжения плюхнулся на асфальт, больно ударившись затылком. Засверкавшие было в его голове звёзды быстро потухли от боли в вывернутом запястье руки. Гоша не успел прийти в себя, как подоспевшие на место поединка сержанты полиции, немилосердно заломив ему руки, украсили их металлическими браслетами. Выпрямившись, он с ненавистью посмотрел сначала на одного из сержантов, а затем на Ольгу.

      – Гражданин Буракин, вы задержаны по обвинению в хулиганском нападении на Роберта Фадеева. Вам разрешается обратиться к адвокату … – начала Ольга.

      Однако боевой пыл в Гоше ещё не погас и он рванулся на неё, словно бык на красный платок, с целью протаранить её головой. Оля успела вовремя увернуться, а сержанты, снова заломив руки, опрокинули Георгия на колени.

      – В машину его, – отрезала Оля, – У вас также есть право пребывания в камере класса люкс со всеми удобствами, куда мы вас сейчас и доставим.

      Ещё какое-то время ощущая избыток адреналина в крови, Ольга, молча сидя на переднем сиденье Патриота, казалось беззаботно, наблюдала через полуопущенное боковое стекло за медленным потоком остающихся сзади автомобилей.

      «Вот дерьмо, – думала Оля, – он же мог меня раздвоить, как скорлупу, этим ржавым ломом».

      Ей представилась её деформированная, разделённая на две части, голова с торчащей посредине ржавой железякой. Картинка напоминала чем-то известную картину Сальвадора Дали с искривлённым циферблатом часов, настолько она выглядела сюрреалистично. Оля не была Дали и ржавый лом в её голове был ей отвратителен. Ей захотелось курить. Прошло уже два года, как она завязала с этой вредной привычкой, однако организм не забыл приятный вкус ментоловых сигарет и каждый раз пытался сбить её с выбранного пути некурящей половины общества.

      Сержант полиции, сидящий за рулём, вёл автомобиль молча, не нарушая ход её мыслей, видимо понимая её перевозбуждённое состояние. Пару раз он бросал на неё взгляд, словно собирался что-то сказать, но потом передумав, вытащил молча из нагрудного кармана пачку сигарет и протянул её Оле. Красная пачка Winston была уже начата. Под названием