Мечтатель. Захар Сергеевич Грачев

запятнать его честное имя?

      Мирослав. Для него не существует понятия чести. Им не ценится ни собственное достоинство, ни чьё-либо ещё. Он не остановится ни перед чем. Поверьте мне, если бы вы лежали на его пути – да неважно кто: хоть вы, хоть отец его, хоть даже и Настенька – он перешагнул бы и не заметил. Единственное, чем он так дорожит, это его самолюбие.

      Наталья Андреевна. От тебя никогда нельзя услышать доброго слова о людях.

      Мирослав. Уж коли нечего говорить…

      Наталья Андреевна. Довольно! Тебя невыносимо слушать!

      Явление IV

      Входит Катя.

      Катенька. Госпожа.

      Наталья Андреевна. (Раздражённо) Чего ещё?

      Катенька. Там барышня снова плачут.

      Наталья Андреевна. Как вы несносны, Мирослав Григорьевич!

      Уходит к Насте.

      Явление V

      Мирослав и Катя.

      Катенька. Мирослав Григорьевич, может, полно вам уже ругаться с Натальей Андреевной?

      Мирослав. Да разве же я хочу ругаться?

      Катенька. Но вы постоянно не ладите.

      Мирослав. Что делать, Катя, коли эти люди не хотят слышать! В сущности, они живут какими-то мелочами, пустышками! Как можно жить, Катенька, и не придавать никакого значения вещам первостепенным, необходимым? Кто мне скажет, отчего она так хочет выдать Настю за Калистратова, почему, почему?.. Не может же она не видеть, что это дурно, что это ничтожно!

      Катенька. Они просто не разделяют ваших взглядов, что Калистратов плохой человек.

      Мирослав. Они никаких моих взглядов не разделяют. А ты, Катенька? Ты сама-то считаешь его за честного человека?

      Катенька. Гаврила Михайлович никогда меня не обижали. Я не могу сказать о нём что-нибудь дурного. Да и глупа я для таких рассуждений.

      Мирослав. Нисколько ты, Катя, не глупа. Просто не можешь видеть всего, что происходит. Ибо маменька не позволяет.

      Пауза.

      Катенька. Но Наталья Андреевна любит вас, она мать и не может не любить.

      Мирослав. Нет, Катя! Маменька любит не меня, а только моё дворянское начало, мою «благородную» кровь!

      Катенька. Ну, с чего вы это взяли?

      Мирослав. С того, что я никогда не получал от матери какого-нибудь одобрительного слова. Сколько я себя помню, она всегда была мною недовольна: моими речами, моими поступками… Она ругалась, бранила, словно я всё делал неправильно. А я до сих пор не могу понять, как это могло быть неправильно, если в каждом действии своём я руководствовался совестью, чувством… Нет, она меня никогда не понимала. Ей тяжело даже принять и то, что я смог полюбить простую… простую… девушку! Да, она не из дворянского рода, она не носит дорогих нарядов, не устраивает вечеров; она любит трудиться, любит хозяйство, любит гулять по лугам, любит полевые цветы… А маменьке это невдомёк. Она нисколько не признает бедных. (Глядит на Катю с какою-то