Рыжая не ведьма. Жанна Ди

вон рой пчёл жужжанием договаривался, где нектар собирать. И никто! Никто не подумал о незваной гостье плохо. Никто не испугался. Никто не убежал.

      Элизе стало так хорошо, что она вмиг забыла про все беды.

      Пританцовывая и напевая, продвигалась вглубь чащи, всё сильнее ощущая, что дома.

      Бег времени Элиза не замечала. Когда желудок урчал, ветви подсказывали, где найти коренья съедобные, ягоды или родник. Когда ноги и спину ломило от усталости, появлялась раскидистая ель, приглашая отдохнуть. И Элиза сворачивалась клубочком под её корнями, знала, что зверьё сон не потревожит.

      День ли прошёл, а может, два или три. На закате Элиза оказалась у ворот поместья. Правду говорят, ноги сами домой приведут, стоит им довериться, если вдруг заплутал.

      Вот только Элизу обуял страх – как её встретят? Скользнуть ли тенью за ворота, пока их не закрыли? Пробраться в свою комнату, в кабинет или к матушке? Во дворе никого не было, солнце клонилось к закату, жители разбрелись по хижинам, ужинали, ко сну готовились. Или не рисковать и воспользоваться тайным лазом?

      Элиза выбрала второе, не без труда отыскала решётку, ползком преодолела коридор, кажется, в этот раз намного быстрее, и на цыпочках, сливаясь со стеной, пробралась в комнату матушки. Элоя бросилась к дочери, прижала к себе, ощупала, обцеловала.

      – Как ты милая? Я так волновалась.

      – Мамочка, у меня всё хорошо. Я ещё никогда не была так счастлива. Там… Понимаешь… Там меня никто не ненавидел, я будто была там своя. Может, мне и правда стоит в лесу жить? Нет мне места среди людей.

      – Ну что ты. Не выдумывай.

      Элоя уложила дочь в кровать, устроилась рядом: гладила по спине, волосам, пела колыбельную, шептала тёплые слова, пока дочь не расслабилась и не уснула.

      Во сне Элиза увидела кузнеца и кроху Марси, той было не больше двух, её прижимала к себе красивая женщина с длинными светлыми волосами, ярко-синими глазами и грудью, от которой мужчины не могли оторвать взгляд. Кузнец злился, возмущался, прикрывал жену платком, прятал за спиной.

      А потом… Она захворала. В одну ночь посерела, волосы поблёкли, из густой косы осталась тонкая солома, взгляд больше не искрился. Сглазили. Прокляли. Ревнивица мужа нерадивого так отстояла. Кузнец плакал у кровати жены, прощения вымаливал и обещал, что защитит дочь от колдовства. Но не справился, история повторилась. Вот уже он стоит на коленях перед кроватью Марси и просит прощения у дочери, что и её не смог защитить.

      Элиза хотела прокричать, что не виновата, что хотела бы помочь, если бы знала как. Но что она могла сделать, находясь в бегах? Мысль эта, будто веником, вытолкнула из глубин сна. Элиза раскрыла веки и осмотрелась.

      Темнота постепенно растворялась, взгляд к ней привыкал, Элиза поняла, что не дома. Комната не похожа ни на одну в поместье: низкие потолки, деревянные полы, мало пространства, очень мало, даже трудно было дышать, будто в западне оказалась. Вдоль дальней стены полки – не разглядеть, что на них, свет в занавешенное плотной тканью окно почти не проходил.

      С