Хозяин белых оленей. Константин Куксин

делам. Разговор не клеился. Я неожиданно понял, что нас пустили просто обогреться с дороги, как пустили бы любого путника, и сейчас хозяева ждали, когда мы поблагодарим и отправимся дальше. У меня не хватало духу сказать, что идти нам некуда, мы несколько дней добирались до этого чума и мы хотим остаться здесь, чтобы изучать культуру оленеводов. Я, честно говоря, не ожидал такого приема: в Монголии и Средней Азии, где мне приходилось работать раньше, было намного проще вступать в контакт с местными жителями. Я вспомнил слова Архипа, с надеждой посмотрел на Горна, но друг только беспомощно пожал плечами. Я вздохнул и собрался уже попрощаться с хозяевами, чтобы идти дальше, искать другое, более гостеприимное стойбище. Тем временем хозяйка налила мне уже пятую по счету чашку чая.

      – Мама, что ты им чай наливаешь? – резко сказал молодой ненец, которого я окрестил «охотником»: поверх малицы у него была накинута маскировочная сетка. – Чай они у себя в Москве попьют!

      «Ну все! – подумал я с горечью. – Вот и закончилось наше этнографическое исследование…»

      А молодой ненец тем временем продолжал:

      – Что они, чая не пробовали? Дай им лучше крови!

      Пожилая хозяйка оживилась, словно все время только и ждала этой просьбы, и сняла с жерди чума сомнительной чистоты мешок, в котором что-то плескалось. Вскоре она подала мне большую деревянную чашку, до краев наполненную густой жидкостью темно-бордового цвета. Я взял посудину, глупо улыбнулся и тут заметил, что все обитатели чума внимательно смотрят на меня. Женщины бросили шитье, мужчины прекратили разговоры, все словно замерли в ожидании: что теперь будет делать русский? Я вздохнул, еще раз улыбнулся и начал большими глотками пить теплую густую кровь. Она была явно закисшей, солоноватой на вкус, и меня передернуло от резкого привкуса железа – будто взялся зубами за лезвие ножа. Выпив половину чаши, я вновь улыбнулся:

      – Спасибо! Очень вкусно! Никогда такого не пробовал! Ну, половину я другу оставил, он тоже кровь попробовать хочет! – с этими словами я протянул чашу Горну. Горн посмотрел на меня как на врага народа, и я прочел в его глазах: «Ты что, сам не мог допить эту гадость?» Но товарищ не подвел меня – взяв чашу, он выдохнул и допил кровь до дна.

      – Спасибо! – выдавил из себя Горн. – Очень необычный вкус!

      После того как чаша опустела, все в чуме оживились, стали говорить, показывая на нас. А пожилой оленевод, сидевший напротив, неожиданно поднялся, подошел к входному пологу чума и выглянул наружу.

      – Ночью мороз будет! – веско сказал он, запахивая вход в жилище и внимательно глядя на нас с Горном. – Куда сейчас идти собрался? Оставайся у меня. У Анатолия тесно здесь, гости приехали. В моем чуме спать будешь. Выспишься, отдохнешь, тогда и пойдешь! Меня Гаврила зовут, мой чум крайний!

      В чуме Гаврилы

      Мы поблагодарили хозяев и вслед за Гаврилой вышли наружу. Солнце садилось,