Заря всего. Новая история человечества. Дэвид Гребер

[82]. Каждый, кто встречался с ним, друг или враг, признавал, что он был действительно выдающейся личностью: храбрым воином, блестящим оратором и необычайно искусным политиком. Кроме того, до конца жизни Кондиаронк был ярым противником христианства[83].

      Карьера Лаонтана в итоге сложилась неудачно. Несмотря на то, что ему удалось защитить Новую Шотландию от английского флота, он не поладил с губернатором провинции и был вынужден покинуть французскую территорию. Заочно осужденный за неподчинение, он прожил бо́льшую часть следующего десятилетия в изгнании, скитаясь по Европе и безуспешно пытаясь договориться о возвращении в родную Францию. К 1702 году Лаонтан жил в Амстердаме, и удача его покинула: те, кто с ним встречались, описывали его как бродягу без гроша в кармане и как наемного шпиона. Всё это вскоре изменится, когда он опубликует серию книг о своих приключениях в Канаде.

      Две из них были мемуарами о его американских приключениях. Третья, озаглавленная «Любопытные диалоги с рассудительным дикарем-путешественником» (1703), включала в себя четыре беседы Лаонтана и Кондиаронка. В них вендатский мудрец делился своими мнениями, основанными на его собственных этнографических наблюдениях в Монреале, Нью-Йорке и Париже. Он предлагал чрезвычайно критический взгляд на европейские нравы и представления о религии, политике, здоровье и сексуальной жизни. Эти книги обрели широкую аудиторию, и вскоре Лаонтан стал своего рода местной знаменитостью. Он поселился при дворе в Ганновере, как и Лейбниц, который подружился с Лаонтаном и поддерживал его вплоть до 1715 года, когда тот заболел и умер.

      Большинство критиков работы Лаонтана просто принимают как само собой разумеющееся, что диалоги выдуманы и взгляды, приписываемые «Адарио» (имя, данное там Кондиаронку), принадлежат самому Лаонтану[84]. В определенном смысле этот вывод неудивителен. Адарио не только утверждает, что посетил Францию, но и высказывает свое мнение по всем актуальным вопросам – от монастырской политики до юридических дел. В дебатах о религии он часто звучит как сторонник деизма, согласно которому духовную истину следует искать в разуме, а не в откровении, принимая именно тот вид рационального скептицизма, который становился популярным в более смелых интеллектуальных кругах Европы того времени. Верно и то, что стиль диалогов Лаонтана был отчасти вдохновлен древнегреческими сочинениями сатирика Луциана; а учитывая силу церковной цензуры во Франции тех лет, возможно, самым простым способом опубликовать работу, содержавшую открытый выпад против христианства, для вольнодумца было придумать диалог, в котором он якобы защищает веру от нападок воображаемого чужеземного скептика, а затем проигрывает во всех спорах.

      Однако в последние десятилетия исследователи из числа коренных американцев вновь обратились к этому материалу, рассмотрели его в свете того, что нам известно о самом Кондиаронке, и пришли

83

Согласно официальной версии, Кондиаронк перешел в христианство в самом конце жизни. Действительно, он был похоронен по христианскому обычаю в церкви Нотр-Дам в Монреале. Однако Барбара Манн убедительно демонстрирует, что история о крещении на смертном одре и захоронении, скорее всего, была выдумана миссионерами в политических целях. (Mann B. Are you delusional? Kandiaronk on Christianity // Native American Speakers of the Eastern Woodlands: Selected Speeches and Critical Analysis / ed. B. Mann. Westport, CT: Greenwood Press, 2001. P. 53.)

84

Chinard G. Introduction // Dialogues curieux entre l’auteur et un sauvage de bons sens qui a voyagé, et Mémoires de l’Amérique septentrionale by Lahontan, Louis Armand de Lom d’Arce. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1931; Allan P. Baron Lahontan.Master’s thesis, University of British Columbia, 1966; Renfrew C. The Emergence of Civilization: The Cyclades and the Aegean in the Third Millennium BC. London: Methuen, 1972; Betts C. Early Deism in France: from the so-called «Deistes» of Lyon (1564) to Voltaire’s «Lettres Philosophiques» (1734). International Archives of the History of Ideas. Leiden: Martinus Nijhoff Publishers, 1984. P. 129–136; Ouellet R. Jésuites et philosophes lecteurs de Lahontan // Saggi e ricerche di letteratura francese. 1990. Vol. 29. P. 119–164; Idem. A la découverte de Lahontan // Dix-Huitième Siècle. 1995. Vol. 27. P. 323–333; White R. The Middle Ground: Indians, Empires, and Republics in the Great Lakes Region, 1650–1815. Cambridge: Cambridge University Press, 1991; Basile P. Lahontan et l’évolution moderne du mythe du «bon savage». Master’s thesis, McGill University, 1997; Muthu S. Enlightenment Against Empire. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2003. P. 25–29; Pinette S. The importance of the literary: Lahontan’s dialogues and primitivist thought // Prose Studies. 2006. Vol. 28. No. 1. P. 41–53. Важное исключение из этого ряда работ составляет исследование Энтони Холла: Hall A. The American Empire and the Fourth World. Montreal and Kingston: McGill-Queen’s University Press, 2003. P. 160 и далее.