Наши лучшие дни. Клэр Ломбардо

бумажника – Дэнфорты явно еле сводят концы с концами, а Вайолет подсуетилась, навела справки о пособиях для патронатных семей. Ребенка на эти гроши воспитывать просто невозможно. Сама Вайолет за Уоттовы уроки игры на гитаре в месяц платит вчетверо больше. Сокрушалась она не из-за денег, а из-за холодной пустоты своего жеста. Почему так вышло – ведь цель была превознести работу Джоны? Детские ее карандашные рисунки, выставленные в «галерее» (разложенные на обеденном столе), папа покупал по одному-два доллара за штуку. Но Джоне сравнялось пятнадцать. Подобная льстивая опека в его случае неуместна. Вайолет – взрослая, она – мать. Где же пресловутое материнское чутье, где нежность, где благодарность? Ее собственная мать каждый неумелый рисунок своих девочек принимала как Вермееров шедевр. Вайолет следовало заключить Джону в объятия и без вопросов согласиться на пуэр (чем бы он ни был), причем пить его из бесценной зеленой кружки. Она же отмахнулась двумя двадцатками. Разве удивительно, что Джона буквально через несколько минут отпустил на ее счет гнусную шуточку? Вайолет встала, направилась к двери. Ханна поспешила за ней, стиснула ее локоть; была ли в этом реальная угроза, или Вайолет так только показалось?

      – Вы только не подумайте, Вайолет, что Джона у нас невоспитанный, – заговорила Ханна. – Просто ему сейчас очень тяжело. Из-за нашего переезда. Он и так всю жизнь с рук на руки кочует…

      – Почему вы его с собой не берете?

      Они уже обсуждали это по телефону, когда Вайолет сама позвонила, чтобы установить первоначальный контакт.

      Ханна побледнела:

      – Мы всего-навсего патронатные родители.

      Сказала, будто о кокер-спаниеле каком-нибудь.

      – Почему бы вам его не усыновить? Все в деньги упирается? – Вайолет казалось, в ее тело вселился чужой – говорит за нее, слова и интонации подбирает. – Если проблема финансового характера, я могу… мы с мужем могли бы…

      Ханнино лицо исказила гадливость. Впрочем, уже через миг Ханне удалось заменить гримасу нейтральным выражением, за что Вайолет ее возненавидела.

      – Мы никогда не планировали усыновлять ребенка. Если бы мы не уезжали, тогда может быть… Но в данных обстоятельствах я действую на благо своей семьи.

      – А я на благо своей.

      Тогда, по телефону, Ханна выразилась в том смысле, что возвращение в Лэтроп-хаус не лучшим образом скажется на Джоне, то ли дело – семья. Вайолет на это ничего не ответила. Не то чтобы она категорически не хочет пускать Джону к себе; нет, на время, чисто погостить – пожалуй, они с Мэттом не против. Но на неопределенный период? Это совершенно исключено. И вообще, сначала Вайолет посмотрит на мальчика. Ей надо с ним встретиться хотя бы один раз.

      Вот встреча и произошла.

      – Я ведь вам, Ханна, ничего не обещала.

      – Но вы, по крайней мере, подумайте. Прошу вас. У Джоны большой потенциал, но, если сейчас отправить его туда, откуда мы его забрали, все наши совместные достижения пойдут прахом.

      – У меня двое маленьких детей.

      – Я уверена,