Звездный билет. Апельсины из Марокко. Пора, мой друг, пора. Василий Аксёнов

которые не могут рассказать о своем деле даже жене. Мы (я имею в виду ученых нашей области) тоже невидимки. Врач, казалось бы, самая скромная, будничная профессия. Но врач космический – это уже что-то. А рассказать никому нельзя. Мое имя до поры до времени не будет бить в глаза с газетных полос, но о нашем деле, когда мы добьемся того, ради чего работаем, закричат все радиостанции мира. Когда я слышу это «бип-бип-бип», у меня дыхание останавливается. Я представляю себе тот момент, когда ОТТУДА вместо этих сигналов раздастся человеческий голос. Это будет голос моего сверстника. Главное – это то, о чем я никогда не думаю, это то, что я иногда чувствую, когда лежу на подоконнике и смотрю на кусочек неба, похожий на железнодорожный билет, пробитый звездным компостером.

      Я встаю, иду к камере и делаю то, что нужно для ее подключения к системе. Эх, Димка, бродяга, привести бы тебя сюда! Как ты смеешь презирать мою жизнь? Как ты смеешь говорить, что я всю жизнь жил по чужой указке? Был бы ты постарше, я бы ударил тебя тогда. Трепач! Все вы трепачи!

      Итак, для постановки опыта все готово. Шурочка будет потрясена, когда узнает, что защита откладывается на неопределенное время.

      Я устал от этих бесплодных раздумий. Хожу по лаборатории, руки в карманах. Выглядываю в коридор: нет ли там Илюшки или моего друга Бориса? Никого нет. Снова подхожу к камере и вынимаю монетку. Орел или решка? Так делает всегда эта гопкомпания. Подбросят монетку один или три раза – и порядок. Голову себе особенно не ломают. Орел – ставлю опыт! Решка – нет! Честно говоря, я немного умею крутить так, чтобы получалось то, что нужно.

      – Витька, что ты делаешь?! – изумленно восклицает за моей спиной Борис. Он стоит в дверях и с тревогой смотрит на меня.

      Монетка падает на пол и укатывается под холодильник.

      – Пойдем покурим? – говорит Борис участливо.

      – Не мешай работать! – ору я. – Что это за манера входить без стука?

      Выталкиваю его в коридор, плотно закрываю дверь, подхожу к камере и соединяю ее с системой.

      Пусть теперь все это щелкает, мерцает, качается и гудит. Что это здесь – кухня алхимика или бутафория марсианского завода? Надоедает в конце концов глазеть на непонятные вещи. Пойду искать Илюшку. Полтора часа с ним можно говорить о богатырской команде «Адмиралтеец».

      – Виктор, ваш брат просит вас к телефону! – кричат мне снизу. Я спускаюсь и беру трубку.

      Димка. Витя, мы уже на вокзале.

      Я. Попутный вам в…

      Димка. Мы едем в Таллин.

      Я. Почему в Таллин? Вы же собирались в Ригу.

      Димка. Говорят, в Таллине интереснее. Масса старых башен. А климатические условия одинаковые.

      Я. Понятно. Ну, пока. Привет всем аргонавтам.

      Вчера мы долго разговаривали с Димкой, чуть не подрались, но все-таки договорились писать друг другу до востребования. А ночью он пришел ко мне, сел на кровать и попросил сигаретку.

      – Маму жалко, Витя, – сказал он басом. – Ты уж постарайся все это… сгладить как-то.

      Я молчал.

      – Виктор,