Земля обетованная. Остросюжетная фантастика. Вадим Тулупов

лежит между. Ваше уродливое сознание вечно пытается выбрать только один вариант. И ты, конечно, не исключение…

      – Зак, ты скотина. Я, между прочим, за тебя волновалась. Какую тебе ещё надо было «матку»?

      – Обыкновенную, Маш… Ну у вашей популяции есть же старшая особь, как у тех же муравьев, например? Вы же, люди, социальные животные, правда?!

      – Ладно, а зачем надо было мочиться на полисменов? – Маша долго не могла найти нужных слов, – Это так у вас там принято в «Ужгороде»» или откуда там ты родом? Или ты не в адеквате, чувачела?

      – Это правда, у нас так. На официальных визитах в большинстве обитаемых миров принято вести себя естественно. И этому вам… вашей человеческой расе, – поправился он, – стоило бы поучиться… Пока я здесь, – самодовольно добавил «проводник»

      – Ага, сейчас начну! – не принимая его высокомерного тона, заметила Мария, – Ну что, приём закончен? Пошли, гений межгалактической дипломатии.

      – Да, пошли, Маруся, блинов потрескаем, – нежно обнял девушку пришелец и, вскинув благородным жестом свободную руку, показал в сторону Зубовского бульвара, – только после вас, мадам…

      На кухне в дружелюбном доме профессора все приготовления были закончены. Окна его квартиры выходили во двор, и потому шум Садового кольца сюда не долетал, а Зубовский, как известно, является его самой широкой частью. Стояла тягучая, напряженная тишина. Андрей, выправив рубаху из штанов, сунул нож себе сзади за ремень. Николаю Ивановичу же, носившему строгий костюм, спрятать оружие было проще. На столе дымилась высокая стопка свежеиспеченных ароматных и аппетитных блинов, но наши герои не обращали на них внимания.

      – Кухонный стол стоит по центру – это хорошо, – размышлял Андрюха вслух, – Вы нападете сзади, а я – спереди.

      Он говорил это, сверля глазами покрашенную зелёной краской стену напротив, профессор же, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза и погрузился в себя. Со стороны могло показаться, что мальчишка рассказывает отцу стихотворение наизусть. И тут резко и дребезжа всем телом, зазвонил лежащий на столе Андрюхин телефон. Это звонила «Рукавичка».

      – Андрей, мы возвращаемся… Вместе.

      – Маш, – тихо поговорил в трубку Соломатин, – мы решили его убить, – и, посмотрев на часы, добавил: – Ровно в четыре часа. Будь готова.

      На том конце провода послышался непроизвольный возглас, и потом тишина. И потом опять тишина. И потом опять тишина. И когда уж Андрей не на шутку забеспокоился, раздался лёгкий девичий кашель и за ним твердое уверенное:

      – Хорошо.

      Мария Игоревна посмотрела на часы. Пятнадцать минут четвёртого. Сердце девушки, несмотря ни на что, не хотело мириться с этим страшным заговором. Неприятное ощущение какой-то готовящейся подлости наполнило её душу. Однако воспитание и само человеческое естество внутри неё были непреклонны. «Убей врага! Никто не смеет лезть в нашу песочницу! Мы сами