Закон и Честь! -2. Власть закона. Андрей Северский

его обутых в сапоги ног кондуктора.

      – Извини, приятель, я как-то и не подумал, что дверь заперта! Ты не ушибся?

      Макинтош не мог не то, что встать, он не был в состоянии и слова вымолвить. Грудь горела жарким огнём, достающим, казалось, до самого сердца. Огонь жёг и кололся острыми спицами, вызывая при каждом судорожном вздохе такую адскую боль в груди, что в голове вспыхивали тысячи солнц. Он почти ничего не видел и не слышал. Заглушая все посторонние звуки, в ушах гудели разъярённые пчёлы. Макинтош лежал, подогнув под себя ноги. На его губах пузырилась кровавая пена, зрачки закатились, он весь дрожал как в лихорадке.

      Джек подошёл вплотную к дёргающемуся на зелёном ковре человеку, злобно ухмыльнулся и с размаху опустил ногу на выпавший из руки кондуктора компостер. Сапог на толстой подошве и высоком каблуке с треском превратил компостер в щепы. Хруст ломающегося компостера разбавил дробный перестук вагонных колёс и влажные хлюпающие полувсхрипы-полустоны корчащегося от невыносимой боли Дугласа Макинтоша.

      – Ай-ай-ай, какая незадача, – глумливо хихикнул Джек. – Кажется, я сломал твою игрушку! Но ты же не пожалуешься за это на меня папочке? Нет?

      На какой-то невероятной силе воли, на остатках стремительно истаивающих сил, с рвущимися в грудной клетке одним за одним снарядами жуткой боли, Макинтош смог приподняться на локте, и, вскинув правую руку, ухватиться за свисающую с потолка на длинном прочном шнуре ручку стоп-крана. Для Дугласа, в его плачевном положении, это был настоящий подвиг. Ему пришлось вложить в этот последний рывок все силы, всю волю, всё желание плюнуть в рожу покалечившему его ублюдку. Макинтош, почти ничего не видя, умудрился-таки зацепиться самыми кончиками пальцев за выкрашенную в кричаще алый цвет ручку и всем весом потянуть её вниз, срывая пломбу. На большее его не хватило, он упал навзничь, ударился затылком о пол и наконец-то провалился в спасительное небытие.

      Отключившийся Макинтош уже не слышал, как где-то в начале поезда громогласно заверещал сигнал аварийной остановки. Он не почувствовал, как сработали тормоза и весь состав на полном ходу, паровоз и двадцать вагонов, дёрнулся так, что многие пассажиры в своих купе попадали на пол. В плацкартных вагонах вообще на некоторое время воцарилось настоящее светопреставление. Резкое торможение на скорости более девяноста миль в час вышибло из половины пассажиров весь дух. Стальные колёса с душераздирающим визгом заскрежетали по рельсам. Состав протянуло по путям ещё полторы сотни ярдов, пока он окончательно не остановился.

      От могучего рывка, потрясшего весь поезд, Джека, не ожидавшего от умирающего кондуктора подобной прыти, швырнуло вперёд по направлению движения состава. С чертыханиями он врезался в ведущую в тамбур дверь и разразился отвязной руганью.

      – Ай да кондуктор! – в восторге заорал Попрыгунчик, поднимая с пола упавшую с косматой головы шляпу. Маньяк выпрямился, отряхиваясь, словно огромный взъерошенный кот. Его круглые совиные глаза