Не дразни меня. Ольга Сергеевна Рузанова

подтверждаю беззвучно.

      Хмыкнув, оглаживает ягодицу и легонько ее сжимает.

      Господи, боже мой!.. Он же не заставит меня трахаться с ним?! Я не буду!

      И тут, накрыв другой рукой вторую мою ягодицу, Литовский толкает меня на себя. В промежность втыкается бесстыже громадный бугор. В панике я упираюсь ладошками в его каменные плечи. В голове взвывают сирены.

      – Пожалуйста… – ною жалобно, – Пожалуйста! Я так скучаю по маме!..

      – И папе?

      – И папе!

      По стальному блеску в глазах вижу, что не пронимают его мои мольбы.

      Бесчувственный отморозок!

      – Я буду достойно вести себя там! Клянусь!.. Тебе не придется краснеть за меня!

      – Я не умею краснеть.

      – Я тебя очень прошу, Ада-а-ам!..

      – Даже не знаю, Яра, – с сомнением качает головой, а я жадно впитываю каждый его жест, потому что не понимаю ни черта.

      Литовский как сундук, закрытый на три амбарных замка – ни за что не угадаешь, что он думает и чувствует.

      – Пожа-а-алуйста!.. – пищу, внутренне содрогаясь от страха и острых ощущений, что вызывает упирающаяся между ног эрекция.

      Полоснув холодом по моему лицу еще раз, он проявляет интерес к моим губам. Лениво, будто с неохотой, разглядывает их, а затем подушечкой большого пальца касается уголка.

      Мое дыхание застревает в горле плотными пузырями.

      – Ты возьмешь меня?

      – Взять тебя? – переспрашивает он, и я запоздало понимаю, как двусмысленно это звучит.

      – На прием.

      Ведя пальцем на контуру нижней губы, молчит.

      Мои нервы, натянутые до предела, оглушают своим звоном. Как я его ненавижу!

      – Мне поцеловать тебя?

      Густая бровь взлетает вверх, и от меня не укрывается полыхнувший в темно-серых глазах огонь, который обжигает и меня тоже. Вспыхнувший на долю секунды, он тут исчезает за коркой льда.

      – Попробуй, – бормочет малозаинтересованным тоном.

      – И ты возьмешь меня на прием?

      – Посмотрим…

      – Мне точно надо знать.

      Внезапно скользнувший между нами холод сильно пугает. Я сильно перегибаю.

      – Ты меня утомила.

      – Боже!.. – выдыхаю тихо и, скользнув руками по его плечам, обнимаю шею, пока он не скинул меня со своих колен.

      Когда между нашими лицами остается всего несколько сантиметров, я прикрываю глаза и прижимаюсь в твердым губам.

      Адам не шевелиться, однако реагирует его член – дернувшись, втыкается в меня еще сильнее.

      Долбанная идиотка. Я играю с огнем.

      Раздавит… Раздавит, как муху!

      Отстраняюсь, чтобы посмотреть в волчьи глаза, и снова целую. Ощупываю своими губами его рот, и мне не нравится, потому что никогда прежде не приходилось целовать человека, который не целует в ответ.

      Это ужасно унизительно.