Не дразни меня. Ольга Сергеевна Рузанова

после нее?.. Это как так, Адам?..

      Я укладываю член в трусы и застегиваю брюки. Мышцы живота и ног все еще мелко подрагивают. Колени как желе.

      – Собирай монатки, завтра возвращаешься в клуб.

      – Нет! – вскрикивает она, – Нет, Адам, я не хочу! Мне здесь нравится!..

      – Я все сказал.

      Выхожу за порог, но слышу брошенное вдогонку:

      – Я тогда совсем уволюсь!

      Мать твою, напугала!..

      Скидываю одежду, принимаю душ и заваливаюсь на кровать. Под кожей все еще свербит и жжет, в паху отчетливая пульсация. Нет удовлетворения, и не будет, пока раком ее не поставлю. Так-то имею полное право на первую брачную ночь. От нее точно не убудет.

      Зажав пальцами переносицу, делаю три полных вдоха и лезу в телефон в поисках отчета, что предоставили нам наши безопасники и который я так и не нашел время прочесть.

      В нем детские фото, краткая информация об успеваемости в школе, копии отличного аттестата и дипломов из художественной школы. О годах, проведенных в Европе, тоже не много, но кое-что интересное я нахожу.

      Лукаш Лутрин, двадцать четыре года. Неоднократно был замечен в компании с Турчатовой, предположительно их связывали романтические отношения.

      Романтические, значит?..

      Открываю файл с его фото и вижу смазливого пацана с длинными, собранными в хвост, волосами. В ухе серьга, в руках гитара.

      Вот на ком она практиковалась в изучении брендов мужских трусов? Может, и бежать к нему собралась?.. Ну, пусть помечтает.

      Глава 13

      Ярослава

      Сгустившиеся за окном сумерки погружают комнату в темноту. Молодой месяц на небе становится ярче, вокруг него загораются звезды – сначала самые крупные, а затем россыпь мелких.

      Лежа на кровати на боку с прижатым к уху телефоном, я слушаю монотонный голос мамы.

      – Там так хорошо, свежо, птицы поют… А Маратик на памятнике такой молодой, красивый, – всхлипывает она, – на отца похож.

      – Мам, он на тебя же походил?

      – Нет-нет!.. Взгляд отца и улыбка.

      Я не спорю. Если маме так кажется, то пусть так и будет. Мое дело выслушать, поддержать и успокоить ее.

      – И цвет волос, – добавляю тихо.

      – Я была с ним всего полчаса, такое было распоряжение отца.

      – Почему?

      – Говорит, это опасно.

      – Нет, мам. У Литовских с папой перемирие. Если за последние несколько недель он не нажил новых врагов, то никакой опасности нет.

      – И ты им веришь? – восклицает приглушенно, – Думаешь, они не способны на подлость?! Они убили твоего брата, Яра!

      – Я знаю!.. Знаю!

      – Или ты теперь на их стороне?

      – Нет, что ты?!

      Мама начинает плакать, я же, слушая ее рыдания, растираю рукой центр груди. Там давят горечь и чувство вины.

      – Ох, Ясенька! Я знаю, что Марат никогда не любил меня, но…

      – Любил, мам!..

      – Нет, отец ему всегда ближе был, а я так… – громко шмыгает носом, – но… как мне его не хватает, дочка! Как я скучаю!..

      – Да, мам, я тоже.

      На самом деле, Марат и меня никогда