Перекрёстки …и прошлого следы. Марита Мовина-Майорова

и сгущался. И вот уже стало казаться, что она в глухих джунглях, а высоко вверху… закрывая небо, сплелись все кроны всех деревьев на свете.

      Деревья были вековые. Высокие. С густой листвой. Они стояли по обеим сторонам аллеи и действительно закрывали небо. От этого сама дорожка аллеи казалась широкой и просторной, а взгляд, поднимаясь вверх, убегал в высоту крон и утопал в них, но как будто «видел» сквозь них – он знал, что за ними – небо. И пространство расширялось и увеличивалось, и все, что окружало ее, было гигантским и могучим, а она была Дюймовочкой или Алисой в стране Чудес…

      Время подходило к закрытию парка. Еще две недели назад в это время здесь было полно народу, и охранники свистками подгоняли людей к выходу. А люди не очень охотно покидали парк и всячески старались потянуть время. Сейчас в аллеях уже никого почти не было. Только когда она подходила к «Самсону», стали появляться одинокие фигурки. Но она свернула в боковую аллею: еще не хотелось уходить. Прошла немного и остановилась. Оглянулась вокруг. Тишина – и снова – никого. Прямые массивные «стены» из аккуратно подстриженных высоких кустов. Кусты стояли так плотно, почти спрессовано, с двух сторон неширокой дорожки, слегка «западая» навзничь, и так далеко простиралась эта живая стена, что ей показалось, что она никогда теперь не выйдет из этой аллеи, и если будет продолжать сейчас продолжать идти туда, вперед, то просто уйдет в никуда.

      Но вот справа между кустами показался просвет – и она снова свернула. И снова при взгляде на аллею в одну и в другую сторону, сколько мог охватить взгляд, не было видно ни одной живой души. Такой огромный парк, такие огромные пространства – и ни души!

      Дождь все усиливался, но ветра не было совсем. Вся растительность вокруг стояла, вытянувшись и не шелохнувшись. И вдруг быстро начало темнеть.

      «Напрасно я от „Самсона“ не пошла к выходу. Но ведь должны же еще быть люди в парке!»

      Ей стало не по себе. Она заторопилась и невольно почти побежала.

      Она быстро семенила мелкими шажками, придерживая руками снизу болтавшийся рюкзачок на спине, и наблюдала за тем, что творилось у нее внутри – такого чувства она не испытывала еще никогда: она знала какой огромный этот парк и она чувствовала, что почти одна в этом парке.

      Вот, вот, – вот какое это было чувство: она попала на чужую планету и на этой планете нет ни одного живого существа, хотя вся природа – сохранилась и живет, и цветет, и буйно разрастается; клумбы ухожены, розарии разбиты и прибраны, кусты подстрижены, и все это сделано недавно, буквально несколько часов назад, но почему-то все это брошено, оставлено и… где же люди?

      Вот, что напоминал ей сейчас этот парк. И тишина. Какая стоит тишина! И монотонный гул от непрерывного потока дождевых капель на кроны деревьев. Монотонный гул – и тишина. И сумерки, которые сгущаются все быстрее и быстрее.

      …Она уже бежала. Вверх, вверх, вверх! По дорожке, поднимавшейся вверх, на пригорок. Боже мой! Ни одной живой души!