Замуж за предателя. Наталия Журавликова

деревянной расческой, как положено по рецепту, корень горького женьшеня, воображая, что делаю это с правой рукой Телеро.

      Размешивала полынный порошок с красным перцем, желая дунуть им в глаза ненавистному жениху.

      И сама чихала, разумеется.

      Вечером мама забила тревогу, и пока она не притащила ко мне кастрюлю с кашей и не начала кормить с ложечки, я поспешила на ужин, едва успев вычистить из-под ногтей магические растения и отмыв кожу рук от зелени.

      И за столом ко мне пришел аппетит, неожиданно для меня самой. Так, что даже мама похвалила:

      – Правильно, дорогая, набирайся сил. Скоро они тебе понадобятся. В день свадьбы на ногах придется стоять с утра до ночи, а уж сколько танцев оттопать! А уж потом…

      – А что потом? – насупился отец.

      – А то ты не знаешь! – игриво улыбнулась мама.

      – Аурика! – возмутился папа. – Ты говоришь о моей дочери.

      Ага, кажется, до него начинает доходить, чем люди в браке должны заниматься.

      – И желаю ей настоящего счастья. Во всех его проявлениях.

      – Ты плачешь, дочка? – впервые за последние дни отец посмотрел на меня внимательней, чем на свою газету.

      – Свадьба – это всегда сложное испытание для девицы, – осторожно ответила я.

      – Уверен, Лаэрт поможет тебе не растеряться в такой важный день, – сказал папа.

      Тьма! Он произнес “волшебное” слово. И я, разумеется, поплыла.

      – Да, только мысли о нем и позволяют мне держаться без паники, – вздохнула я.

      А после ужина продолжила свою ворожбу.

      Спать нынче ночью я не собиралась. Нужно проверить свои амулеты в действии. Если хоть один из них попал в точку, я смогу проявить свою волю, отличную от повеления моего мерзавца-жениха.

      И тогда я сбегу. Куда? Не так уж и важно. Сниму номер на постоялом дворе, напишу родителям подробное письмо, где опишу, что сотворил со мной Лаэрт. А главное, скроюсь на три дня, пока свадьба не сорвется.

      Или… просто поговорить с родителями?

      Я металась между двумя этими идеями. Такими разными.

      Ближе к полуночи я взяла все свои три поделки, сжала в кулаке до боли, зажмурилась, и сказала шепотом:

      – Лаэрт Телеро – предатель и презренный обманщик.

      И у меня получилось!

      Сердечко забилось чаще. Если я все им объясню прямо так… если расскажу…

      Дочерняя любовь во мне победила.

      Тихонько, на цыпочках прошла я к родительскому крылу. По стеночке, по темному коридору дошла до спальни мамы и папы. А если они уже спят? Ночь ведь на дворе.

      Замешкавшись у двери, решаясь, что делать дальше, я вдруг услышала громкие голоса. Мама и папа ссорились?

      – Доминик, почему ты скрыл это от меня?

      – А почему я должен был рассказывать и расстраивать тебя? Тем более, мы все обсудили с Телеро. Решенный вопрос.

      – Но это письмо… оно такое гадкое! Разве не должны мы…

      – Не должны, Аурика.

      Судя по звукам, папа прошелся по спальне, задев стул.

      – Все