Правда для прокурора. Рассказы. Олег Михалевич

незнакомке листок вместе с перчаткой из мягкой, хорошо выделанной кожи.

      – Спасибо. Вы такой внимательный… – она улыбнулась, блеснув золотой коронкой. – Нет, листок не мой. Похож на объявление. А что на нем написано?

      Я быстро прочитал про себя короткий текст и посмотрел на элегантно, явно не из магазина одетую красотку. У нее была завораживающая улыбка и неплохая фигура, я располагал свободным временем и, наверное, свободой для отношений, ситуация для знакомства складывалась более, чем благоприятная. Но что, если…

      – Да так, чушь какая-то, – ответил я, сминая листок и кидая его в урну. Точнее, делая вид, что кидаю, потому что на самом деле я зажал его пальцем и как можно более незаметно опустил в карман. – Однако, мне пора. Приятно было познакомиться.

      – Так ведь мы не…

      Но я уже шагал прочь. Красоток в городе было много, с духами или без. А подобное предложение – единственно и неповторимо. Судьба подала мне знак, и упавшая перчатка определенно была лишь составляющей частью ее плана. Листок мог отклеиться и упасть сам, но мог быть и обронен заинтересованной стороной, поэтому вопрос, как учили правила хорошей морской практики, надо было решать сразу, решительно и последовательно. И потенциальная конкурентка в таком деликатном вопросе мне была совсем ни к чему.

      Отойдя от доски объявлений подальше, я развернул смятую бумагу и еще раз прочитал записку. Стандартный, ничем не примечательный листок был заполнен крупным и неровным, как у школьника, почерком с сильным наклоном влево. Телефон на объявлении не обозначался, зато был указан адрес для обращения – судя по всему, домашний. Идти от вокзала было недалеко. Осень выдалась сухой и морозной, в воздух пахло близким снегом, улицы были чисто выметены. Не так чисто, конечно, как в период моего детства, когда дворники по утрам намыливали тротуары и выдраивали их щеткой, как матросы палубу, но от опавших листьев уже не оставалось и следа. Порыв ветра прорвался под мою щегольскую бельгийскую куртку, выглядевшую как настоящая кожаная, и я напряг мышцы спины. Говорят, таким способом греются охотники в засаде. И я мало чем отличался в эти минуты от охотника.

      Улица называлась Сарканармияс, что в переводе с латышского означало Красноармейская, и относилась к центральным и наиболее респектабельным. Правда, в последних двух кварталах, примыкающих к железной дороге, от респектабельности не оставалось и следа. Четырех – пятиэтажные дома не ремонтировались, наверное, с досоветских времен и были пристанищем так называемых неблагополучных семей. Можно было только догадываться, что в этом определении было первично: то ли жилищные комитеты специально подбирали неблагополучных жильцов, то ли они становились таковыми, пожив в неуютных маленьких квартирах с окнами, выходящими в узкие дворы-колодцы, и с пропахшими кошками подъездами. Я поднялся на второй этаж и позвонил. Дверь приоткрылась на цепочке, и я поспешно объяснил, что пришел по объявлению.

      – А