Татьяна и Александр. Полина Саймонс

ты такая суровая. Не все могут купить «Шанель» в Париже. Может, ты одолжишь им свои духи? – Александр был доволен своей шуткой.

      – Пожалуюсь на тебя отцу.

      – Может, тебе лучше перестать говорить с одиннадцатилетним сыном о проститутках, – сказал присутствовавший при их разговоре Гарольд.

      – Александр, милый, приближается Рождество. – Сменив тему, Джейн задумчиво улыбнулась. – Папа не любит вспоминать эти бессмысленные ритуалы…

      – Дело не в том, что не люблю, – возразил Гарольд. – Просто хочу, чтобы они заняли свое место в прошлом, а теперь они не нужны.

      – И я полностью с тобой согласна, – спокойно продолжила Джейн, – но разве время от времени ты не грустишь?

      – Особенно сегодня, – сказал Александр.

      – Да. Что ж, это верно. У нас был отличный обед. Ты получишь подарок на Новый год, как все советские дети. – Она помолчала. – Не от Деда Мороза, а от нас. – (Снова пауза.) – Ты ведь больше не веришь в Санта-Клауса, сынок?

      – Не верю, мама, – не глядя на мать, медленно произнес Александр.

      – С какого времени?

      – С этого самого момента, – ответил он, вставая и убирая тарелки со стола.

      Джейн Баррингтон нашла работу библиотекаря в университетской библиотеке, но через несколько месяцев ее перевели в справочный отдел, потом в отдел карт, затем в университетский кафетерий подавать обеды. Каждый вечер, вымыв уборную, она готовила своей семье русский обед, время от времени сетуя на отсутствие сыра моцарелла, оливкового масла для хорошего соуса к спагетти или свежего базилика, но Гарольда с Александром это не беспокоило. Они ели капусту, сосиски, картофель, грибы и черный хлеб, натертый солью, и Гарольд требовал, чтобы Джейн научилась готовить густой борщ с говядиной в традициях русской кухни.

      Александр спал, когда его разбудили крики матери. Он нехотя вылез из кровати и вышел в коридор. Его мать в белой ночной рубашке громко ругала одного из сыновей Марты, который, не оборачиваясь, крался по коридору. В руках Джейн держала кастрюлю.

      – Что происходит? – спросил Александр.

      Гарольд не вставал с постели.

      – Я сходила в туалет, а после решила пойти выпить воды. И что я увидела на кухне? Этот мерзавец, эта грязная скотина запустил в мой борщ свою гадкую лапу, вытащил мясо и стал есть его! Мое мясо! Мой борщ! Прямо из кастрюли! Мерзость! – Она кричала на весь коридор. – Подонок! Никакого уважения к чужой собственности!

      Александр стоял, слушая мать, которая не унималась еще несколько минут, а потом со злобным удовольствием вылила в раковину всю кастрюлю недавно приготовленного супа.

      – И подумать не могу, что стану есть борщ, в котором побывали руки этого скота, – заявила она.

      Александр вернулся в свою постель.

      На следующее утро Джейн продолжала говорить об этом. И днем, когда Александр пришел домой из школы. И за обедом – без борща и мяса, а с тушеными овощами, которые ему не понравились. Александр понял, что предпочитает мясо всему остальному. Мясо насыщало его, как никакая другая еда. Он стеснялся собственного растущего тела, но организм