Михаил Кручинин – человек-легенда. Юрий Анатольевич Тарасов

фронт из Иркутского военного округа 2-й Сибирский корпус.

      В начавшихся с 10 октября под Гройцами ожесточённых многодневных боях этот корпус понёс огромные потери7 и, под натиском вдвое превосходящих сил противника, вынужден был отступить почти к самой Варшаве. Но уже 18-го числа русская армия, подтянув резервы, перешла в решительное контрнаступление и вскоре отбросила немецкие войска на их исходные позиции.

      В одном из боёв под Гройцами Михаил получил ранение и был «отправлен в Варшаву на излечение» [16. С. 14]. Неясно, правда, как это случилось, ведь он являлся тогда нестроевиком и должен был находиться в обозе полка. Впрочем, в условиях вражеского наступления даже обоз мог легко оказаться в зоне боёв. Не исключено также, что он стал жертвой артиллерийского обстрела или атак с воздуха немецких аэропланов.

      Стать героем той войны М.Д.Кручинин явно не стремился. Этому противоречили прочно усвоенные им к тому времени от друзей-социалистов интернационалистские убеждения. На страницах его автобиографии (написанной, правда, в ожидании почти неминуемого ареста в 1938 году) полностью отсутствуют свидетельства о наличии у него каких-либо патриотических чувств к царской России. Основным мотивом его поведения в первые военные годы стало стремление выжить, что для солдата-фронтовика в условиях интенсивных военных действий являлось задачей тогда почти невыполнимой.

      После выхода из госпиталя, Михаил «несколько раз дезертировал … из части, но всё попадался при облавах в Питере». Его товарищ и, по-видимому, политический наставник в полку В.П.Виноградов вообще, по словам М.Кручинина, ещё «под Гройцами ушёл в плен к германцам». «Я и хотел тоже попасть в плен, – без всякого стеснения продолжает далее Кручинин – да струсил, что убьют» [16. С. 14].

      Такое странное, на первый взгляд, признание попало в его воспоминания 1938 года, конечно же, не случайно. Оно диктовалась позицией партии, к которой он в тот момент принадлежал. С самого начала Первой мировой войны большевики объявили её несправедливой и империалистической, выдвинув лозунги «поражения своего правительства» и «превращения войны империалистической в войну гражданскую». Придя к власти, они постарались заклеймить позором это событие мировой и отечественной истории. Сдача в плен на той войне оценивалась компартией положительно, как форма протеста против неё.

      Таким образом, слова Михаила Кручинина о готовности в 1914-1915 годах перейти к немцам можно считать лишь способом показать руководству партии свою постоянную приверженность её политической линии и неприятие старого режима. Между тем, ссылка на то, что ему мешал сдаться страх смерти, выглядит очень сомнительной, поскольку на фронте шансов быть убитым во много раз больше, чем в плену. Гораздо вероятнее, что пойти на этот шаг ему не позволило всегда свойственное русскому солдату отвращение к плену.

      Несмотря на все попытки Кручинина избежать непосредственного участия в военных действиях, ему всё же пришлось ещё раз

7

Всего в боях под Варшавой корпус потерял почти весь первоначальный состав своих дивизий.