Финеас Финн. Энтони Троллоп

Бонтин. Гости, казалось, слегка расступились, давая ему место, но Финеас – вероятно, единственный – заметил, что первоначальное движение исходило от леди Лоры.

      – Мне кажется, мистер Монк, – заявила леди Гленкора, – что, кроме нас с вами, здесь никто не знает, чего хочет.

      – Я счастлив оказаться в компании леди Гленкоры Паллизер, даже если при этом мне придется отколоться от стольких друзей, – ответил мистер Монк.

      – И чего же, позвольте поинтересоваться, вы с мистером Монком желаете? – спросил мистер Грешем со своей особенной улыбкой.

      – Полного равенства для всех мужчин и женщин, – провозгласила леди Гленкора. – Вот что я считаю главным в нашей политической доктрине.

      – Нет уж, увольте, леди Гленкора, – возразил мистер Монк.

      – Разумеется. Входи я в кабинет министров, я бы тоже отпиралась. Есть то, о чем приходится умалчивать, а есть официальная позиция.

      – Но вы же не хотите сказать, леди Гленкора, что действительно поддерживаете полное равенство? – спросила миссис Бонтин.

      – Именно это я и хочу сказать! И я пойду дальше: если вы не поддерживаете равенство, если оно не составляет основу ваших политических убеждений, вы не можете быть настоящим либералом.

      – Позвольте мне решать самой, леди Гленкора.

      – Ни в коем случае, если вы собираетесь критиковать меня и мои политические взгляды. Разве вы не хотите, чтобы низы хорошо жили?

      – Разумеется, хочу, – подтвердила миссис Бонтин.

      – И получали образование, и были счастливы и добропорядочны?

      – Вне всякого сомнения.

      – Словом, чтобы им жилось не хуже, чем вам?

      – И даже лучше, если возможно.

      – И я уверена, что и сама вы желаете жить не хуже, чем любой другой, не хуже, чем те, чье положение выше, если такие имеются? Вы же с этим согласны?

      – Да, если правильно вас понимаю.

      – Вот вы и признали, что желаете всеобщего равенства, – так же, как мистер Монк и я. От этого не уйти – правда ведь, мистер Кеннеди?

      Тут всех пригласили к ужину, и мистер Кеннеди проследовал в столовую под руку с прекрасной якобинкой. По пути она прошептала ему на ухо:

      – Вы же понимаете, я не говорю о том, что люди и вправду могут быть равны, но лишь о том, что все законы и все государственное управление должны ставить уменьшение неравенства своей целью.

      Мистер Кеннеди не ответил: политические воззрения леди Гленкоры были, на его вкус, слишком изобильны и ошеломительны.

      Проведя в Лохлинтере неделю, Финеас оказался на дружеской ноге со всеми политическими корифеями, особенно с мистером Монком. Он решил, что не станет следовать совету леди Лоры, ища общества великих, если при этом придется показаться хоть немного навязчивым. Он не пытался, выражаясь фигурально, садиться у чьих-то ног, но оставался в стороне, когда беседовали люди более почтенные, и полностью смирялся с тем, что стоит ниже, чем мистер