Алая роза. Маргарита Мартынова

следом за юной служанкой, которая направилась на второй этаж, от волнения спотыкаясь.

      Дверь в будуар Кристины была распахнута. Возле постели раненой сидела Сара и на звук шагов вскочила.

      – О, наконец-то! Миледи просила не дать ей потерять сознание, и я уже дважды приводила ее в чувство…

      – Пока довольно, – сдержанно сказал Антуан, всматриваясь в лицо своей пациентки. В этот момент та повернула голову, и две пары глаз одинакового синего цвета встретились. С полминуты они смотрели друг на друга, затем Антуан уверенным движением откинул одеяло.

      – Оставьте нас, – вдруг сказала Кристина, придав своему голосу максимально возможную в ее состоянии строгость.

      – Вы уверены? – беспомощно пискнула Жанна.

      – Разумеется. Идите обе.

      Служанки бесшумно вышли, робко закрыв за собой двери, и переглянулись.

      – Она не сообщила, что с ней случилось? – шепотом спросила Жанна.

      – А ты думаешь, миледи хоть немного посвящает меня в свои дела? – пожала плечами Сара и добавила:– Я пойду вниз, будь здесь. Вдруг доктору что-то понадобится…

      – Что, например?

      – Новая жертва, – прозвучало за спиной с сарказмом, и Жанна, вздрогнув, обернулась. В нише, где висел ростовой мужской портрет, стоял граф Эрик Креднессен.

      – Почему жертва… – пробормотала девушка в испуге. – Вы думаете…

      – Я ничего не думаю. Но этому так себе доктору я бы никого не доверил, будь моя воля.

      Жанна покосилась на дверь:

      – Вы полагаете, он не сможет ей помочь?

      – Я всего лишь помню, что Антуана Мерьеля лишили права на врачебную деятельность после того, как одна старуха отошла в мир иной от рецепта, в котором доктор каким-то неведомым чудом одной цифрой ошибся, – ответил граф с иронией. – Поэтому для меня он не врач. Но с Кристиной бесполезно спорить, это я знаю.

      – Но что же произошло с миледи? – Жанна с мольбой подняла на Эрика пронзительные черные глаза. – Ее хотели убить?

      – Не ее. Она просто влезла в драку, в которую… В общем, если б мы знали, кого спасаем, то лучше бы шли дальше.

      – Просто миледи очень добра!

      – Да… Она мне это тоже рассказала.

      – Что именно?

      – Что ты ее считаешь доброй, хотя это не так. Абсолютная доброта и благородство, – он перевел взгляд на портрет, под которым стоял, – это про иное…

      – Кстати, а вы знаете, кто это? – поинтересовалась Жанна.

      – Виконт Кристиан.

      – Настоящий?

      – Он самый.

      Юная горничная, до этого не раз рассматривавшая молодого человека, изображенного на холсте, снова устремила на него глаза. Герою портрета было не более двадцати пяти на вид и его благородное открытое лицо с широкими бакенбардами и маленькими усами сейчас освещалось одинокой свечой, висевшей в углу. Художник идеально передал чувства в своей работе: дворянин, придерживавший шпагу на боку, казалось, готов сойти со стены и что-то сказать.

      – А мне