Колчан калёных стрел. Евгений Лист

сложной ратной науки, они знали лишь одну семью – дружину, лишь одно дело – ратное, лишь одну судьбу – землю родную беречь. Они росли с луками в руках, и к возрасту становились столь искусными в волшбе и войне, что один душегуб стоил троих витязей. Душегубов любил простой люд, уважали княжичи, побаивались бояре. Лучшие из них имели право без помех ходить в неволшебный мир, что полагалось великой честью.

      Решетовская была проворной от природы и умелой по научению. Славный наставник Елисей Иванович положил не один год, чтобы сделать доброго воина из хилой, мелкой девчонки, какой он встретил её семь лет назад. У него вышло. Огняна снискала славу знатной дружинницы: в ратных подвигах – лютой, в братстве душегубском – верной, в волшбе – умелой. Она прошла войну и два ифритских плена. Пережила позорное заключение под стражу вместо рушников под ноги и лилейника во славу головы её светлой, как полагалось победителю. И уж умереть от голода на княжих рудниках в ожидании Трибунала она точно не могла себе позволить. Вот потому почти каждую ночь, едва отдышавшись от привычного кошмара о минувшей войне, Огня выходила на промысел.

      В ту ночь над рудниками стояла мёртвая, недобрая тишь, и в тиши этой Огняна открыла глаза, борясь одновременно с кошмаром и невыносимым голодом. Глухая рябиновая тьма гуляла над приисками беззвучными молниями. Было черным-черно – когда бы не далёкая гроза, не разглядеть ни самих рудников, ни глинобитных лачуг, где ютились каторжане, ни отвесных гор, ни широкой речки, стишавшей здесь ход.

      Решетовская с трудом задержала рвущееся дыхание, заставляя себя сделать долгий-долгий выдох вместо дюжины коротких и трудных. Ещё и ещё, пока не уймётся сердце. Ей приснился плен, и умоляющие глаза сестры, и маленькая детская ручка, торчащая из стога соломы. И красный от крови снег, и мужская рука в нём. Всё это нужно было забыть немедленно.

      Не думать, не вспоминать, не давать излиться горю – так её учили. Елисей говорил: когда совсем туго, когда вот-вот упадёшь – делай и не думай. Ни о прошлом, ни о будущем, ни о том, как тебе плохо. Делай что угодно, только не стой на месте. Остановишься – мысли тебя одолеют. Одолеют и погубят.

      Огняна с силой потёрла лицо, прогоняя остатки сна. Она потом отгорюет своё – когда Смарга, великое пламя справедливости, оправдает её. И радоваться тоже будет только тогда, когда выйдет на широкий двор Трибунала и пойдет по улицам столицы. Когда получит всё обратно – доброе имя славной душегубки, своё место в строю и Елисея, живого и невредимого.

      Нужно только подождать. Её учили ждать, учили выживать, думать и побеждать. Справится, не впервой.

      Решетовская встала с кучи соломы, переступила несколько каторжан, спавших вповалку на полу, и дошла до подслеповатого окна, выходившего на восток.

      – Куда ночь – туда и сон, куда ночь – туда и сон, куда ночь – туда и сон, – проговорила одними губами старинный заговор.

      – Что ты колобродишь опять, убивка мерзопакостная, – протянул недовольный женский голос из темного угла. – Что ни ночь – спасу от тебя нет.

      Решетовская