Его Сиятельство. Серёжа Пушка

сжатый воздух с противным писком, даже не писком, а пищанием, которое вдруг стало прерывистым, напоминая звук телефонных гудков.

      – Давай адреналин!

      – Реакция на атропин пошла!

      – Завелся летчик!

      – Куда его?

      – В Боткинскую давай!

      Толстый мужской голос был нагловатым и немыто-сальным, в нем была слышна острая неприязнь, которую Толстый испытывает к Косте. Очнувшись, тот пытался понять: что случилось? Судя по тому, что он лежал в машине скорой помощи, с ним произошла беда, но воспоминания путались в голове, и собрать картину происшедшего он не мог. Левый глаз не открывался, а правый хоть и видел, но мутно и пятнисто. Он чувствовал руки и ноги, однако жжение в теле было таким сильным, что оно билось в очень быстрых и неуправляемых конвульсиях. Он был укутан в металлическую фольгу золотистого цвета, никакого тепла это космическое одеяло не давало, и обжигающий холод был сокрушительным.

      – А что, на нормальное теплое одеялко у нас в государстве денег нет? – промычал Костя и с удивлением услышал свой хриплый голос, речь была трудноразличима, лицо распухло, словно его покусали пчелы.

      – О, сбитый летчик голос подал, – сказал тонкий голос. Он был приятным, но звучал с такой интонацией, как будто человека подняли из теплой постели и выгнали на мороз февральским утром.

      – И что нам поведал падший Карлсон? – съязвил Толстый.

      – Он говорит, ему домашнее одеяло подавай, наше Его Сиятельству не подходит, – поддержала атмосферу издевательства Тонкая.

      – Что случилось? – Костя никак не мог вспомнить, как он попал в скорую помощь и почему он в таком состоянии.

      – А я думал, это вы нам, князь, расскажете, – был безжалостен Толстый.

      – Вы упали с моста, какие-то подростки вызвали спасателей, то, что вы не утонули, – это чудо, скажите спасибо вашей куртке, она надулась и как спасательный жилет не дала вам утонуть, вам оказали первую помощь и провели первичные реанимационные мероприятия. Сейчас мы везём вас в больницу, – сжалилась Тонкая, и ее голос стал чуть более теплым, в нем появилась капля сочувствия, которое редко не выгорает у врачей скорой помощи, и Костя начал внутренне тянуться к этой Тонкой.

      – Что с моим глазом? – Костя с трудом шевелил бровью, и ощущения были непривычными, как будто чего-то не хватало.

      – А всё, нет у тебя больше глазика, будешь теперь одноглазый, как пират, – откровенно добивал Толстый. – Пить надо меньше, но пираты пьют много, так что можно ничего не менять.

      – При падении вы ударились головой, состояние вашего глаза оценить сейчас сложно, вы провели в ледяной воде минут двадцать, сейчас приедем в больницу, и там уже диагнозы ставить будут. Постарайтесь не нервничать. Мы скоро приедем. – Тонкая наклонилась над Костей, поправляя резиновую трубку у него в носу, и ему показалось, что она немного улыбается. Ее длинное тонкое лицо в прямоугольных очках было синевато-бледное, но вместе с тем немного ангельское и светлое.