Путь из бездны к свету. Иван Грешник

будто бы было настроено против меня. В какой-то момент я по-настоящему почувствовал себя жертвой. Не того, что я сделал, а того, что меня вообще поместили сюда. Казалось, весь мир восстал против меня, а я только защищался. Демон изредка возвращался, чтобы усугубить это чувство. Он шептал: «Ты здесь потому, что они тебя боятся. Ты сильнее их. Помни об этом».

      Но эти шёпоты не приносили покоя. Они только усиливали страх и боль. Иногда я думал: «А что, если он больше не вернётся? Если это всё, что осталось от меня?»

      Ночи были самыми худшими. В темноте казалось, что стены сжимаются, что этот небольшой мир, ограниченный четырьмя стенами, скоро поглотит меня. Мне было страшно, но не за себя, а за то, что я никогда не смогу вернуть то, что отнял.

***

      Каждый день в СИЗО начинался одинаково. Открывалась тяжёлая дверь, охранник выкрикивал мою фамилию, и я вставал. Лишние движения были лишними звуками, а звуки здесь значили больше, чем слова.

      Прогулки… Их сложно было назвать отдыхом. Выход на улицу напоминал издевательство. Маленький двор, окружённый высокими бетонными стенами с железной крышей вверху. Иногда я слышал птиц, и это было почти как встреча с кем-то родным, живым. Холодный ветер, который проникал сквозь щели, обжигал кожу, но мне это нравилось – хотя бы что-то настоящее.

      На прогулке я иногда видел других заключённых. Они не знали, кто я такой, но будто бы догадывались. Взгляды были короткими, подозрительными. Сначала никто не пытался заговорить, но однажды один мужчина прокричал мне из соседнего бокса:

      – Эй, кто там гуляет?

      Я не ответил. Как мне нужно было описать себя? Ведь я не знал кто я теперь, ведь даже в своём отражении я различал лишь взгляд незнакомца, устремлённый на меня…

      Когда я возвращался в камеру, мне казалось, что этот короткий вопрос остаётся со мной дольше, чем я хотел.

      Оперативники вызывали меня в кабинет несколько раз. Каждый раз одно и то же:

      – Ну что, как тебе твоя новая жизнь? Может расскажешь зачем ты это сделал? О чём ты вообще думал?

      Они хотели ответа, но я не мог его дать. Демон подталкивал меня к агрессии: «Скажи им, что ты бы сделал это снова. Пусть боятся». Но я молчал. В какой-то момент это начало выводить их из себя.

      – Тебя что, язык отняло? На камеру ты ведёшь себя гораздо смелее.

      Я только смотрел на них, и один из оперативников, молодой, раздражённый, крикнул:

      – Ты думаешь, ты тут умный самый, да? Такое гнильё как ты к стенки надо ставить, вы не заслуживаете жизни!

      В его голосе я слышал ненависть, которая раньше звучала во мне самом. Она будто заполняла весь кабинет.

      Охранники… Они были другими. Для них я был просто ещё одним «номером». Кто-то относился равнодушно, кто-то позволял себе грубости.

      – Чего оглядываешься, маньяк? Страшно? – сказал один из них однажды, когда вёл меня по коридору.

      Но был один, старше других, который иногда останавливался, чтобы поговорить:

      – Слушай, парень, ты ведь мог бы этого не совершать. Ты это понимаешь? Зачем ты сломал себе жизнь?

      Я