Отрывкин. Необычные истории старого Дома. Юлия Чернухина

его мечтой. Как только он брал любимый паркер, всё шло как надо, диссертация катилась к концу. Отрывкин был счастлив и уже собирался назначать день защиты.

      Но домашние почему-то были против.

      На вопрос, почему нельзя защищать эту докторскую, он получал в ответ короткое «потому». Отрывкин возмущался, кричал, доказывал, что имеет право на личную жизнь и интересы.

      А ему твердили: «Ты нас всех заложишь. Мы ведь здесь под прикрытием живем. Понаедут журналюги всякие – и конец отрывкинскому Дому с привидениями!»

      Особенно надрывалась Сова. Она кричала, клацала клювом – но ничего не помогало: Отрывкин их не слышал. И продолжал дописывать свою диссертацию. Хотя, если честно, пользы от нее науке не было бы никакой. Но ведь главное – желание.

      Птицам надоело уговаривать друга. Видя, что он становится абсолютно невменяемым, когда речь заходит о диссертации, решили этот вопрос по-своему.

      Когда Отрывкин отлучился из-за стола по надобности, Сова с Соловьем быстренько схватили почти готовый диссер, разодрали на мелкие клочки, а клочки от греха подальше разнесли по всему лесу.

      Вернувшись, Отрывкин увидел, что никакой диссертации на столе у него не предвидится. Он пришел в неописуемую ярость.

      – Я никогда не поступал так неуважительно к вашей личной жизни и вашим интересам! – орал Отрывкин и топал при этом ногами. – Я всегда был на вашей стороне, даже если вы ошибались, всегда защищал вас! Почему ко мне такое наплевательское отношение? Почему, почему?! – кричал Отрывкин, топая.

      Честно говоря, в таком состоянии его видели впервые. Все перепугались. Даже Дом. Он тихонечко, чтобы не скрипнула ни одна петля, прикрыл двери и ставни и даже скрипеть перестал.

      Когда Отрывкин осознал, что все в Доме напуганы его истерикой (а по-другому это и не назовешь), ему стало нестерпимо стыдно за свое поведение. Тем более эта докторская была лишь давнишней хотелкой, не более, и толку от нее никакого.

      Он громко и спокойно сказал:

      – Да ну ее на фиг, не нужна она мне, эта диссертация. Конечно, вы все для меня важнее, чем какая-то непонятно кому нужная бумажка.

      Но было уже поздно. Только Дом адекватно отреагировал на слова Отрывкина: он радостно расхлопался дверями, расскрипелся половицами.

      – А где все? – недоуменно спросил Отрывкин в пустоту. Пустота промолчала.

      Неразлучная птичья парочка, окончательно уверовав, что не нужна своему кумиру, нашла где-то бутылку коньяка, ухандокала ее на двоих и, умываясь слезами, затянула на два голоса:

      – Черный во-о-орон, что ж ты вье-о-ошься…

      Пока их нашли в мансарде у Совы, они были уже в таком состоянии, что никого не узнавали. Соловей пытался кричать:

      – Он предал нас! Мы не нужны ему!

      И продолжал при этом рыдать. Сова была на подхвате, громко клацала клювом и всхлипывала.

      Когда их растаскивали по кроватям, Соловей взревел дурным голосом и заорал:

      – Не нужны мы ему! Никто ему не нужен!

      Лёва после этих слов надавал всем подзатыльников (не лучший вариант по больной голове долбить). Соловью опять