Если Мельпомена выбрала тебя. Ксения Сингер

Она имела четыре бюро и одну большую просторную комнату с большими окнами, в которой мне особенно нравилось находиться. Иногда в середине этой громадной комнаты раскрывали большой стол и на нем делали макет дома или даже города. После того как бабушкины сотрудники уходили домой, бабушка разрешала мне его рассматривать. Я знала, что, когда уйдем и мы, набегут маленькие человечки и заселятся в эти дома. А еще в этой комнате можно было бегать, прыгать на скакалке и даже ездить на велосипеде. Но это все можно было делать, если не было заказов. Когда заказы были, и если меня бабушка все-таки брала с собой, я должна была сидеть в ее бюро. Несмотря на такие неудобства, которые, на мой взгляд, создавали заказы, бабушка напротив очень любила, когда они были. Она становилась какой-то другой: голосом, улыбкой, походкой.

      Все остальные комнаты, включая и бюро бабушки, были менее интересны и выглядели они все примерно одинаково. В каждой стояли большой письменный стол и кульман – большая чертежная доска. В бабушкином бюро, кроме этого, стоял еще мой стол, на котором красовалась табличка «Шеф по тишине». Это была моя должность. Моей обязанностью было следить за тишиной, показывая это личным примером.

      Дорожка от подъезда дома вела в сквер, который находился напротив, и упиралась бы прямо в скамейку, если бы не громадный куст гортензии перед ней, заслонявший ее. Зимой и осенью бабушка называла эту скамейку поэтической, а весной и летом пристанищем для влюбленных. Мы с бабулей любили на ней отдыхать. А еще я любила, когда мне бабушка читала или что-нибудь рассказывала, хотя я и сама много с удовольствием читала. Бабушка во время чтения или рассказа говорила разными голосами, и от этого было еще интереснее. Но больше всего я любила, когда мне бабушка играла на пианино, тогда нам с ней было вместе печально или весело, страшно или радостно. Сама же я больше не играла. Как только под моими пальцами начинали звучать клавиши, я слышала крик Машки о помощи, но я знала, что Машки больше нет нигде и никогда не будет, и от этого мне делалось совсем грустно и становилось больно внутри.

      Иногда нас с бабушкой приглашали на детские праздники, и мне очень нравилось на них бывать. Они обычно случались в связи с днями рождения внуков или детей бабушкиных друзей. Поскольку круг друзей имел очертания, то и детский круг в основном был один и тот же. Бабушка говорила, что в обществе нужно достойно выглядеть, и поэтому мы всегда старались особенно красиво одеться. На одном из таких детских праздников я и познакомилась с моей первой любовью. Этот день хорошо мне запомнился, когда я в него влюбилась. Мне было четыре года, а ему как раз исполнилось двенадцать. Возможно, это случилось из-за того, что остались эмоции не у дел, после гибели Машки. Машки не было со мной уже полгода, но я все еще тосковала о ней. Не поддавшись на уговоры бабушки одеться в легкое светлое платье – соответственно погоде, я пришла на день его рождения в черной траурной одежде; поэтому выделялась на фоне ярко одетых детей и чувствовала себя несколько устраненной из общего круга. Когда я ему вручала подарок, я извинилась