Большой пожар. Владимир Санин

без лишнего трепа, по существу.

      – Я по существу. – Моя соседка тряхнула серьгами. – Кто этот симпатичный крупный мужчина?

      – Любовь Григорьевна, повар, – переждав смех, поведал Чернышев ничуть не смутившемуся Корсакову. – Тебя, Люба, интересует должность, возраст или ученая степень?

      – Это я и без вас узнаю! – звонко ответила соседка. – Семейное положение.

      – Повезло человеку. – Чернышев завистливо вздохнул. – Небось блинчиками с мясом каждый день будет лакомиться. Еще вопросы?

      Мое внимание привлек Перышкин. Он то порывался поднять руку, то оглядывался, будто ожидая, что кто-нибудь другой спросит то, что его интересует.

      – Есть вопрос, – решился он и представился: – Федор Перышкин, двадцать три года, не женат…

      – Ну, это мы исправим, оглянуться не успеешь! – пообещала Любовь Григорьевна. – Верно, девочки?

      – Только я блинчики не очень, я пельмени предпочитаю, – нашелся Перышкин.

      – Мальчишка желторотый, – возмутилась Любовь Григорьевна. – Я тебе в мамы гожусь!

      – Вопрос, – нетерпеливо напомнил Чернышев.

      – Вот вы сказали, – Перышкин не удержался и мигнул Рае, с интересом на него посмотревшей, – что будем набирать предельное количество льда. А сколько это: двадцать, тридцать тонн? «Вязьма» набрала чуть за тридцать, и нас едва не перевернуло, на правом борту лежали… Предельное – это сколько?

      Все притихли, неженатый рулевой матрос Перышкин попал в самую точку.

      – Вопрос правильный, – сказал Чернышев. – Я тебе так отвечу, Федя: не знаю. Удовлетворен ты этим ответом?

      – Не очень.

      – И я не очень. Вот у нас на борту ученые, и они тоже не знают. И японцы, у которых в этих морях от обледенения чуть не сотня траулеров перевернулась, не знают. И англичане. Никто! Только в лаборатории изучалась эта проблема, на макетах, присутствующим здесь товарищем Корсаковым. А натурные испытания мы с тобой первыми проводим – никто до нас этим не занимался. Мы – первые. Считай, что ты, как Гагарин, полетел в космос и понятия не имеешь, что тебя ждет: может, космические лучи, метеориты прошьют корабль, или сгоришь в атмосфере, или приземлишься вдребезги. А вероятнее, вернешься на землю и расскажешь людям такое, что тебя будут благодарить и жать руки.

      – Феде бы еще звездочку на тельняшку! – выкрикнул кто-то.

      – Звездочки ты не получишь, гарантирую. – Чернышев даже не улыбнулся. – Так-то, брат Федор, не помню, как по батюшке. Будем рисковать, но по-умному – не бараны. К тому же завтра подойдет и будет нас страховать спасатель «Буйный» – вот как нас с тобой уважают, осознал? А теперь, если вопросов больше нет…

      Чернышев одного за другим представил экипажу научных работников, попросил любить их и жаловать и дал слово своему заместителю по научной части Корсакову.

      Корсаков взял кусочек мела и несколькими штрихами изобразил на грифельной доске контуры среднего рыболовного