Ангелы и Олени. Юрий Владимирович Сапожников

хрупким лаком автомобилях. Тяжелая ртуть дождевых капель молотит по ржавым отливам за окнами, физически делая больно барабанным перепонкам. Ангел уехала на пару дней к своей маме в деревню. Виктор в одиночестве сварил себе пару яиц, налил чаю в любимую кружку с суровым ликом Дарта Вейдера, скучая, вздыхал под маленьким телевизором на кухне. Дружок Саша позвонил так неожиданно рано, что кольнуло сердце.

      – Привет, Витос!! Ты в городе? Зайти хотел на работу к тебе. Разговор есть.

      – Дома, собираюсь выходить вот. Дождь, паскуда. А зонтик потерял в тот год. Наташа к матери уехала, один кантуюсь. Забегай и домой вечерком. Пива…

      – А. Понял. Уехала, значит. Ну, тогда приду. Конечно, пива…

      Этот вечер истаял быстро. Люди говорят, что когда плохо, обязательно нужно побыть с другом, поговорить, можно выпить, покурить. Пиво совсем показалось мерзким. В холодильнике булькал на донышке самогон в зеленой бутылке, кажется, кто-то давно угостил на работе. Огненный яд был крепок, но оказался бесполезен, боль не прогнал вовсе. Санька-друг дожевал сушеного снетка, влил в кадыкастое горло банку пива, повздыхал, потрепал по плечу:

      – Слышь, ты это. Сильно-то не парься. Может, родственник какой. Ну, приехал…Кароч, я пошел. Бывай.

      И не удержался, крикнул с коридора:

      – Забей ты на шкуру, Витька. Я ж говорил – падла и есть…

      – Ты телефон забыл, – Виктор поднял и понес другу трубку. Там на экране со случайной фотографии сияла улыбка Ангела под мышкой какого-то мужика в группе ночного клуба с соседнего города. Город этот мало подходил под описание малой родины, где жила ее мать, тем более, что это было вчера, как раз через пару часов после звонка, в котором ее голос звенел птичьей песней:

      – Мама здорова, да. Привет тебе. Тоже дождик. Скучаю, малыш.

      И еще такое:

      – Хочу сильно домой. Ты ведь мое сердце занял. Верь мне, это важно. Люблю…

      Виктор запер дверь за другом. В голове понемногу утихала трель серебряных колокольцев отчаяния. Это небыль. Не нужна мне эта фотка. Что в ней толку – старая, видно же. И платье другое на ней. Такого нет сейчас. Пару лет уж этой картинке. Дураки, забывают свою рекламу обновлять. Ну, этот понятно. Она ведь красивая очень, Ангел. Вот и оставили фото, чтоб люди в этот клуб приходили. Все понятно.

      В спальне, в книжном шкафу, во втором ряду, есть бабушкина книжица. Вот она, на месте. Коричневая обложка, облупленный дерматин наклеен поверх ветхой корочки из желтой бумаги. Новый завет. Крестик на шелковом шнурочке тут, вместе с его, Виктора, детской прядкой рыженьких волос.