Война за песочные часы. Speaker for Death

К чему вообще такая спешка? – А… а как же последний завтрак? – Уже с отчаянием молвил он. – Как же последний чертов завтрак, который положен всем смертникам по закону? Я требую своей трапезы! – Последний завтрак? Тебе? Помойной крысе? О-о-о, твой последний завтрак был съеден. Прекрасный завтрак, не беспокойся. Отменный выбор был. Уильяма, словно котенка, швырнули и поволокли за кандалы, петляя по коридорам тюрьмы. Он, собирая все нечистоты постояльцев, получал множество ссадин и пытался успеть подняться на ноги, чтобы можно было следовать самостоятельно, но ему, казалось, намеренно не давали такой возможности. Избежать унижения не удавалось. Внезапно глаза пленника начали слепить яркий свет – они оказались на улице. Уильям был брошен лицом в пыль, отчего в уже ослепленные глаза попал песок. На мгновение в голове пронеслась мысль: «Умирать больнее», от чего прошел озноб и болезненные мурашки. Без всяких церемоний смертника установили на эшафот и затянули на шее удавку. Стало трудно дышать. Каждый вдох казался последним, и время, казалось, замедлилось. Внутри всё сжалось. «Вот так я и умру? Неужели вот так я и умру?» Мозг старался выдать хоть один аргумент, хоть один повод для остановки этого процесса, но, кроме воспоминаний о сестре, как назло, ничего не приходило. Руки предательски дрожали от тремора, та же участь постигла ноги. Глаза наблюдали за медленной речью офицера, который читал причины казни, медленно. Очень медленно, а главное – страшно. Да, вот именно. То, что происходит, действительно страшно. Испытывал ли Уильям такой чистый ужас прежде? Доводилось ли ему встречать смерть так близко, а не мимо проходящую? Нужно сосредоточиться. Что может его спасти? Руки надежно скованы в кандалы, ноги тоже в плену. А шея в удавке, да еще и высоко, что невозможно даже ссутулиться. Вокруг не меньше десятка вооруженных стражей. Каждый из них смотрит прямо на него. Веревка, кажется, крепкая, не оборвется. Перекладина тоже прочная. Может, хотя бы узел? Пусть он будет завязан небрежно. Это даст хотя бы маленькую надежду на жизнь. Словно читая мысли Уильяма, палач подошел и проверил, что веревка в полном порядке и готова к своему предназначению. Всё, конец. Последняя надежда. Она только что была поглощена ненасытной судьбой. Пленник начал жадно хватать воздух ртом, словно стараясь надышаться в последний раз. Глаза испуганно и в пыли метались туда-сюда в поисках последнего спасения. Уши были напряжены до предела, но, кроме собственного сердцебиения, ничего не ощущалось. Где же то самое умиротворение от неизбежности? Почему он никак не может это принять и отдаться процессу? Почему, не имея ни единого шанса, он так отчаянно хочет жить? Хоть немного. Хоть денек еще подышать. – К исполнению приговора приступить! – Офицер, видимо, насладился страхом, выбрав самый подходящий момент для объявления начала. В миг Уильям приготовился к сильной сдавливающей боли, замер и зажмурился, задержав дыхание. Но никакого люка не открылось. Неужели это неправда? Через секунду после этой мысли ноги смертника