Война за песочные часы. Speaker for Death

оль возраста. Если владелец хотел быть в возрасте 40 лет, но завладел часами в 60, то часы позволяли ему быть сорокалетним. Если владелец хотел быть ребёнком – то он мог быть ребёнком.

      И вот путешественники обжились в нашем мире. И в качестве благодарности выдали по одному экземпляру часов в руки самых разных представителей человечества. Среди них были учёные, политики, писатели, миротворцы, священники. Всего 1000 единиц уникальной технологии. И каждый из владельцев имел право пользоваться и изучать эти часы.

      Шли годы. Пилигримы, что поделились такими щедрыми дарами постепенно смешались с жителями нашего мира. Они смогли оставить потомков. Нашли себе дом. К сожалению многим так и не стала известна причина появления гостей. Да и особо не спрашивали, иномирцы были без какого-либо оружия, а все допросы властей прошли достаточно мирно и без происшествий. Комментарий от правительств разных стран был один – некуда больше им идти, пусть живут как и все.

      Одно не учли только пилигримы. Люди из нашего мира могут опорочить и использовать во зло всё что угодно. После исследования часов вечности появился новый вид исполнения наказания. Осужденному на многие годы могли насильно «прописать» старческий возраст. Преступник будучи прикованный к постели и одолеваемый слабостью и слепотой должен был раскаиваться в преступлениях.

      Да и когда артефакт попал в руки террористов стал инструментом насилия. Человека могли состарить до праха всего за минуту притом публично. Вид казни, который и врагу не пожелаешь.

      К счастью или сожалению мы не смогли понять как создавать копии этого устройства. А из-за грубого обращения они один за другим выходили из строя. Доходило до войн ради владения заветными часами.

      Сейчас нет в общем доступе информации у кого есть хоть одни часы вечности. Мир немного пришёл в норму. К сожалению мы не знаем как сложилась бы история не пришли бы иномирцы к нам. Но точно иная.

      Дайте мне ещё немного времени

      Уильям с самого пробуждения не мог найти себе места. Это его последний шанс. Если не придет письмо о найме, то… Лучше не думать, что будет, письмо должно прийти именно сегодня, иначе… Либо на эшафот, либо в петлю. Верховный судья вынес вердикт два года назад. – Уильям Штерн. За многочисленные преступления против неприкосновенности частной собственности, за попрошайничество и другие не менее гнусные преступления будет приговорён к смертной казни. В качестве альтернативы за Вас может поручиться один из членов Совета по делам трудоустройства. Срок – два года и один месяц на принятие решения. До сих пор вышеупомянутый будет содержаться в камере смертников, ожидая своей участи. Что касается гнусности преступлений, вопрос весьма спорный, но Уильям не мог себе позволить хорошего адвоката, а государственный лишь подал ходатайство о попечительстве. На этом его работа была закончена. Больше в судебном процессе данное лицо не участвовало. За прошедшие пару лет шконка с соломой так и не стала родной, а спина болела, как и в первый день, а недостаток солнечного света ослабил и без того хрупкие кости. Еда, которая насыщала лишь на треть, только усугубляла ситуацию. Послышались шаги за дверью и звон связки ключей. Очевидно – надзиратель, а по манере шага ясно – господин надзиратель Майкрофт. Он нейтрально относится к смертникам, поэтому сильно бояться не стоит. – Ну как ты тут поживаешь? Я тебе бланк принёс для последнего завтрака, что поесть изволишь? – Но до конца срока еще месяц, рановато-то как-то для выбора трапезы. – Это лишь распоряжение начальника, я ведь не глумиться пришел. Работа такая. Но тебе назначено свидание на сегодня. Не знаю подробностей, а бланк заполнить надо, не заполнишь – ешь, что дадут, а наши повара гордецов не особо любят, видишь ли, день казни для них своего рода любимое развлечение, последняя еда должна быть идеальной, а личные пожелания бросают вызов их мастерству. А если вызова нет, то будут подавать первоклассные помои, понимаешь, к чему клоню? – Да, понимаю, прости, просто твои новости меня немного… гм… обескуражили. Давай последним завтраком… Завтрак? Казнь будет с утра? Красиво будет на рассвет посмотреть… Последним завтраком я вижу напиток из родниковой воды с добавлением лесных ягод, как матушка давала в летнюю жару, молодую кукурузку, сладкую, с полей, обжаренную на огне с солью, и восхитительный хлеб на закваске с тонко нарезанными ветчиной, сыром и томатами. – Интересно, давно такой простой, но притом изумительной пищи не писал в заявке. Значит, ты из тех, кто наслаждается воспоминаниями? – А как вы это поняли? – Так судя по всему ты будешь делать слоеный хлеб, а судя по досье ты старший сын, а слоеный хлеб мог делать сестре, а про мать сказал сам. – Да… Все верно… – Ну-с, как придет твой загадочный гость, причеши патлы-то, держи гребенку, потом верни только. – Надзиратель протянул деревянную гребенку в руки заключенного. А после добавил: – Ведро воды должны с минуты на минуту принести, не бойся все тратить, распоряжусь, чтобы принесли после. Не каждый день к смертникам ходят в гости. – Спасибо, я не знаю, как благодарить, только вы, Майкрофт, относитесь ко мне снисходительно. – А ты ничего такого не сделал. Приговор судьи не критикую, что решил, то решил, но с моей стороны обеспечивать наказание – то есть держать тебя взаперти до казни либо же освобождения, а за садизм мне,