Мытари и фарисеи. Николай Еленевский

а все в праведники лезешь. Ты лучше скажи, за какие такие подштанники умудрился себе должность в Ленинграде добыть?

      – Ну, хлопцы, еще и за чубы возьмитесь, – успокаивал Громов, который со дня на день уже должен был улететь в родную Белоруссию. Семью отправил и теперь дослуживал здесь последние недели. Пухляк с Биркуном втиснули ему в контейнер несколько тюков с обмундированием и ящиков с продовольствием для черного рынка, чем несказанно порадовали Громова: «Ну, хлопцы, будете в Минске, обязательно отблагодарю».

      Громов кровно обещал, что как только уладит все свои дела, займется моим рапортом, который затерялся где-то в коридорах белорусского военного ведомства.

      В дверь комнаты постучали, заглянул Пухляк:

      – Товарищ полковник, как вы и просили, все в ящиках, ящики подписаны.

      Сиднев небрежно махнул рукой:

      – Спасибо, майор. Иди, присаживайся, тяпни со мной на дорожку, чтобы легкой была.

      – Извините, товарищ полковник, еще дел невпроворот.

      – Ты майор или не майор? – пьяно погрозил пальцем Сиднев – Ой, не отказывайся, а то ведь я приглашаю только один раз, другого может и не быть.

      – Ну, если только понюхать, товарищ полковник.

      – Можешь грамм на сто нюхнуть, на большее не рассчитывай. А то ишь какой гордый. Дела, видите ли, у него. Это сегодня ты гордый, – и Сиднев повторил с нажимом, – сегодня!

      Он подождал, пока Пухляк не поставил опорожненную стопку, постучал ногой под столом:

      – Вот теперь ты свободен. Да, скажи, коньяк сам доставал или он? – и Сиднев кивнул на меня.

      Коньяк, конечно же, доставал Пухляк, но здесь майор слюбезничал:

      – Никак нет, товарищ полковник, у комэска свои подвязки.

      – Свои, так свои, разберемся! Заряжай, подполковник, а ты, майор, иди и достойно исполняй долг. Придумал же какой-то идиот такое слово – «долг», а если ни я, ни этот майор, ни ты, подполковник, никому ничего уже не должны, а?

      Пухляк вытер платком мокрый лоб, ухмыльнулся:

      – Так я пошел, товарищ полковник?

      – Иди, иди!

      Когда дверь за Пухляком аккуратно закрылась, он сытно икнул и выпил очередную рюмку.

      – Вопрос поставлен ребром, подполковник, быть долгу или не быть, как у Шекспира. Дай-ка еще лимончик. Стервозная штучка, коньяк с лимоном. Или нет, постой, побалую себя виноградцем, вон тот, покрупнее.

      Он опять сытно икнул.

      Я подсунул к нему блюдо, он выбрал кисть поувесистее, толстыми пальцами аккуратно отрывал виноградинки, запихивал в рот, сжимал крепкие челюсти: