Гори, огонь! Меня не тронь!. Лора Олеева

осенью сильно заболел князь. Думали близкие, что Род уже скоро за ним придет. Чтобы душу умершего проводить к предкам. Лежал Тихомир весь иссохший, равнодушный. Смотрел вверх.

      Потолок в спальне княжеской красивый. Нарисовано там солнышко красное, улыбчивое, а вокруг него деревушки да луга со стогами сена. Леса с вепрями и лосями. Стада коровок да пастушки, на дуде играющие. Красивый потолок! Художник, который рисовал его, откуда-то из дальней страны жаркой прибыл. Где снега никогда не бывает. Но хоть и иноземец, а смог красотой местной проникнуться. И нарисовал так, как будто всю жизнь со светличами прожил. Так сказывали.

      Только хозяину вся это красота уже ни к чему. Лежит князь, и видно, что душа едва за тело держится. Того и гляди, оборвется ниточка, что Рожаницы сорок зим назад сплели, и унесется быстрокрылая душа за семь небес, на волшебный остров Ирий.

      Выла жена князя, выла дочь Премислава. И только старая няня Стояна, та, что князя еще ребенком помнила, губы покусала, платок на голову набросила да пошла затемно со двора.

      Вышла из ворот крепости, потребовав, чтобы ждали стражи и на ночь ворота не запирали, и побежала, насколько сил хватало, к околице села. Слышала она об одной чудесной лекарке, которая такие зелья сызмальства варила, что больные почти с того света на этот возвращались.

      Нашла избушку старенькую, постучалась. Вошла, богам в красном углу поклонилась. Руки ладонями к печи протянула – домашнего хранителя, Огня Огневича поприветствовала.

      – Доброго вам вечера, хозяева ласковые!

      Поклонились Даромир и Рагосна гостье: кто же не знал няню князеву, на которой, почитай, все хозяйство княжеское держалось.

      – И тебе доброго здоровьюшка, Стояна Драгорадовна! Али случилось что?

      – Ох случилось! А слышала я, что у вас внучка приемная в тайных травах разбирается. Да лечить так умеет, словно сами боги ей веретено жизни в руки доверяют.

      – Скажешь тоже!

      Вышла вперед Лесава, поклонилась гостье. Смотрит Стояна – смышленая девочка. А глаза такие ласковые – будто небо меж облаков в день весенний проглянуло, в душу синь свою заронило. Смотрит Стояна и чувствует, как надежда в душе ее ключом горячим забила.

      – Сможешь, девонька, князя своими ручонками с того света вытащить? Что хочешь тебе за это отдам, коли сумеешь!

      – Обещать не буду. Не любят боги напрасных клятв, – тихо сказала девочка. – Да и дела словом не заменишь.

      Взяла Лесава травок разных и пошла со Стояной в княжеский терем.

      Пришла, головой в разные стороны вертит – лепота! Потолки высокие, стены багрецом да золотом сусальным расписаны. На скамьях ковры постелены, а князь спит не на печи или полатях, на кровати – бывают же чудеса!

      Только уж очень худ и бледен князь. Ноги – как тростинки пожухлые. Кожа – как тающий снег весной. Обуяла девочку жалость. Подошла и взяла мужчину за руку. Посмотрел князь на Лесаву, и что-то дрогнуло у него в лице.

      – Ты зачем пришла, милая? – сказал-прошелестел едва слышно.

      – Лечить