Астролог. Вадим Кузема

Алекс в который раз не выдержал ее взгляда и, криво

      улыбнувшись, увел глаза в сторону, нервно постукивая столовыми

      приборами по пустой тарелке.

      «Обложила, – подумал он, – хочет додавить и получить его сегодняшнее,

      долгожданное: мама, пока мы все вместе, я хочу тебе сказать, что мы с

      Кристиной решили пожениться, – и услышать в ответ: ну и новость,

      давно все ясно, неясно только, почему так долго тянули, а я-то думала,

      что ты ошарашишь родную маму сообщением, что дождусь наконец-то

      маленькую внучку».

      Казалось, сто канатов держали его за язык, не давая шевельнуться,

      тысячи мощных струй воздуха не давали открыться его глазам, миллион

      насосов гнали его кровь в обратную сторону, ввергая в сомнение

      правильность его решения.

      Он умоляюще взглянул на Кристину, нашел под столом ее руку, сжал и

      тихо произнес:

      – Давай не сегодня.

      – А когда?

      Ее взгляд застыл. Алекс с трудом выдавил из себя:

      – Завтра или…

      Она вздохнула, забрала руку, встала из-за стола и пошла на кухню,

      прихватив, как бы невзначай, его пустую тарелку. Он тоже встал:

      – Пойду в кабинет отца покурю.

      Мама неодобрительно взглянула на него:

      – Открой форточку. Я, слава богу, семь лет как избавилась от вечной

      копоти и валяющихся повсюду окурков.

      Вошел в комнату, прикрыл за собой дверь, плюхнулся в старое мягкое

      кресло. «Не переживу», – подумал.

      Кабинет отца остался нетронутым после его смерти и даже ручки на

      столе, которыми он писал свои безумные статейки, никому не понятные

      рассказы, ни разу за семь лет не покинули коричневого стола. Мать

      заходила, вытирала пыль отовсюду и уходила, оставив все так как есть.

      Как-то Алекс попытался во всем разобраться, чтобы представить мир, в

      котором жил его отец, но попытка закончилась неудачей. Внутренний

      мир сумасшедшего может понять только такой же сумасшедший, а ум

      Алекса был слишком рационален и не очень охотно принимал

      философский и иррациональный подход к жизни. Единственное, что ему

      удалось понять, это то, что измерение, в котором жил его отец и его

      устройство были иными, чем его, а восприятие рядом идущих по жизни

      людей, происходящих событий преломленным и зачастую

      неприемлемым в оценках для окружающих. Даже его кабинет был

      обставлен странно: стол стоял у противоположной от окна стены, на

      потолке был «расстелен» ковер с изображением звездного неба,

      светильники стояли на полу, а все шкафы были подвешены на стены, не

      касаясь пола (по мнению матери, в этом было хоть какое-то

      преимущество – легко мыть под ними пол). Алекс подошел к шкафу с

      книгами, провел рукой по давно никем не тронутым переплетам.

      «Отпечатки человеческих мыслей на тысячах страниц, – подумал он, –

      полет фантазии, полет мечты, отпечатки жизней разных людей.

      Застывшие