Великолепная десятка. Выпуск 2: Сборник современной прозы и поэзии. Георгий Янс

отдаваясь природе своей зверушьей,

      Делаешь все по желанию – наобум.

      Завтра ты станешь взрослой. За школьной партой

      Тетя расскажет, что мир разделяет карта.

      Что чудеса – это просто модель стандарта

      Точных, доказанных опытами наук.

      Ну, а пока небом дышится васильково.

      Мир не разбросан, не сломлен, не забракован

      Тетей с указкой и дядей в большом толковом.

      Зелен, песочен, светел и большерук.

      Ну, а пока ты уверена: люди – боги.

      Ты еще знаешь счастливых, неодиноких.

      Пыль, поднимаясь, целует босые ноги.

      С каждым мгновением в жизнь открываешь дверь.

      Скоро ты вырастешь, станешь чуть‑чуть взрослее.

      Мир тебе выставят лгущим и злым. Теплея,

      Вечер весенний прошепчет, как здесь тебе я:

      ''Только не верь им, пожалуйста! Им не верь!''

      Джеку‑обожателю жизни

      В полночь, Джек, небо синее, как наливной инжир,

      И густое,

      Густющее, словно вишневый джем.

      Ночь, по полочкам звездочки разложив,

      Наливается теплым джином в пустой фужер.

      После двух, Джек, мне нравится слушать джаз,

      Разбирать мир от башен до самых гнилых пружин.

      Люди дремлют в объятиях старых цветных пижам.

      Я шепчу: ''Расскажите, что снится вам, расскажи…''

      Сквозь оконную раму дым вьется седым ужом.

      Раскрывая окно, разрушаю его ажур.

      Воздух свеж, аж колюч, впрочем, даже почти ежов.

      Звезды выглядят снизу, как сладкий в горсти кунжут.

      Под окном у меня, Джек, щетинится старый Джим.

      Он оранжевый весь. Он, как солнце. Еще рыжей.

      Он сидит до рассвета и пристально сторожит

      Наши вещие сны, наши выдохи. Он блажен.

      Под прицелом луны мысли движутся, словно жук,

      Совершая полет и такой баджи‑джамп/прыжок,

      Что я вряд ли когда‑нибудь это изображу,

      Разве только тогда, когда перерожусь стрижом.

      Ты есть ты. Я есть я. И нам незачем подражать.

      Мир устал и уснул. Он широк и непостижим.

      Ты сопишь, Джек, легонько подушку рукой прижав.

      И мне хочется…

      Хочется просто жить!

      Джимми

      Осень приходит в бедро целовать словами.

      Джимми, давай‑ка забудем, как нас сломали.

      Джимми, давай‑ка забудем, как те и эти

      В нас с тобой умерли люди, погибли дети.

      Как не хватило ни веры, ни сна, ни сил нам.

      Как было солоно, как было больно сильно,

      Когда в этой чертовой жизненной хирургии

      Отрезались самые близкие и самые дорогие.

      Джимми, давай не думать, что, может, завтра,

      Нам распахнутся жуткие «двери» Сартра,

      Или о том, что нас могут пометить чеково

      В самой шестой и ужасной палате Чехова.

      Как заставляют стонать нас, скулить и корчиться

      Филипы Моррисы, Праймы, Рогани, Хортицы.

      Как нас смертельно заботливо усмирили

      Теми продуктами дьявольской индустрии.

      Джимми,