Окрашенное портвейном. Сборник. Георгий Янс

через перильца и встал рядом. Златке взяла меня за руку и подвела к балконной двери. За дверью стоял ящик пива. Мы пили пиво и целовались. Никогда больше в жизни я не пил столько пива. Потом, приложив палец к губам, она осторожно потянула меня в номер. Стараясь не разбудить детей, стянули с кровати матрас и постелили его балкон. На свой балкон вернулся только тогда, когда уже начало светать.

      Теперь каждый день после ужина, взяв с собой детей, мы, как добропорядочная супружеская пара, гуляли по городу, изредка останавливаясь, чтобы выпить по пятьдесят грамм ракии. Расплачивалась всегда Златке, но я и не настаивал, мне было достаточно одного моего подвига в ресторане. Поздно вечером выходил на балкон, утром возвращался. Все догадывались о наших отношениях, но делали вид, что ничего не произошло. Две недели пролетели стремительно. Пришла пора уезжать. Уезжать не хотел, мне показалось, что я сильно влюблен. Не раз рисовал в мечтах, как развожусь с Маняшей, и женюсь на Златке. Было просто и понятно, только в одном вопросе не мог определиться, в какой стране мы будем жить. После долгих сомнений решил, что работать будем у нас, а отдыхать в Болгарии.

      Утром последней ночи, взяв детей, мы в последний раз прошлись по городу, останавливаясь только затем, чтобы выпить по пятьдесят грамм ракии. В гостинице Златке пригласила меня к себе в номер. Впервые я зашел к ней в номер через дверь. На нашем матраце лежал новехонький кейс.

      – Это тебе, – сказала она. Потом открыла кейс, в нем лежали платье для дочери и махровый халат.

      – Это твоей дочери и жене.

      – Спасибо.

      Не стесняясь детей, мы поцеловались, Златке даже слегка всплакнула

      – Я буду помнить тебя, – прошептала она.

      – Я тоже. Мне пора.

      Я взял кейс и вышел из номера по привычке через балконную дверь. Больше в Болгарии мне побывать не довелось.

      Глава шестая Проснуться знаменитым

      Я просыпался больным и здоровым, трезвым и с похмелья, с женой и с чужой женой. Но никогда не просыпался знаменитым. Казалось вот, еще чуть – чуть и слава запрыгнет в мою кровать. Но то ли кровать была узковата, то ли я лицом не вышел. Похмелье оставалось, а слава где‑то задерживалась в пути.

      А сегодня даже не хотелось просыпаться, поскольку знал наверняка, что, как только открою глаза, отчаяние, словно мокрая простыня, облепит меня. Еще вчера надеялся вернуть жену, бросить пить и стать, наконец, знаменитым. Но за один день весь мир надежд разрушился, и вот я лежу, боясь открыть глаза. Сухость во рту и тошнотворные рефлексы только добавляли отчаяния.

      В последнее время у меня все чаще случаются провалы в памяти. Вот и сейчас я силюсь вспомнить, откуда и как вчера или сегодня добрался домой. Единственная зарубка в памяти – это костюмчик. Если серый, в искорку, значится, прибыл из школы. Если он на мне, где‑то рядом должна быть недопитая бутылка. Не открывая глаз, провел рукой по полу и нащупал бутылку портвейна. Все‑таки я могу гордиться своим ассоциативным мышлением! Перевернулся на спину, и все также с закрытыми глазами, поднес бутылку