Мир Полудня (сборник). Аркадий и Борис Стругацкие

и вышли на «Бродвей». Еще не было шести часов, но «Бродвей» был залит ярким светом и плотно забит рабочими. «Бродвей» гудел от встревоженных голосов. Юрковский шел неторопливо, любезно улыбаясь и внимательно вглядываясь в лица рабочих. Он хорошо видел эти лица в ровном свете дневных ламп  –  осунувшиеся, с нездоровой землистой кожей, с отеками под глазами, апатично-равнодушные, сердитые, любопытные, злобные, ненавидящие. Рабочие расступались перед ним, давая дорогу, а за спиной Хиггинса снова смыкались и шли следом. Сержант Хиггинс покрикивал:

      – Дорогу генеральному инспектору! Не напирайте, ребята! Дайте дорогу генеральному инспектору!

      Так они дошли до лифта и поднялись на этаж администрации. Здесь толпа была еще гуще. И здесь дорогу уже не уступали. Между усталыми лицами рабочих стали просовываться какие-то нагловатые веселые морды. Теперь сержант Хиггинс пошел впереди, расталкивая толпу голубой дубинкой.

      – Посторонись,  –  говорил он негромко,  –  дай дорогу… Посторонись…

      Затылок его между краем каски и воротником налился кровью и заблестел от пота. Шествие замыкал Жилин. Нагловатые морды протискивались в первые ряды толпы, перекликаясь:

      – Эй, ребята, а кто из них инспектор?

      – Не разобрать, они все красные, как томатный сок…

      – Они насквозь красные, внутри и снаружи…

      – Не верю, хочу посмотреть…

      – Посмотри, я тебе мешать не стану…

      – Эй, сержант! Хиггинс! Ну и в компанию же ты попал!

      Жилину подставили ножку. Он не обернулся, но стал смотреть под ноги. Увидев под собой очередной ботинок из мягкой замши, он старательно, всем весом наступил на него. Рядом взвыли. Жилин посмотрел в перекошенное, побелевшее лицо с усиками и сказал:

      – Извините, пожалуйста, какой я неуклюжий!

      У него были здоровенные, необычайно тяжелые башмаки с рубчатыми магнитными подковами.

      Шум вокруг нарастал. Теперь уже кричали все.

      – Кто их звал сюда?

      – Эй, вы! Не суйтесь не в свое дело!

      – Дайте нам работать, как мы хотим! Мы не лезем в ваши дела!

      – Убирайтесь к себе домой и там распоряжайтесь!

      Сержант Хиггинс, мокрый как мышь, добрался наконец до дверей с треснувшей табличкой и распахнул ее перед Юрковским.

      – Сюда, сэр,  –  тяжело дыша, сказал он.

      Юрковский и Бэла вошли. Жилин перешагнул через комингс и оглянулся. Он увидел множество наглых морд и только за ними, в табачном дыму, хмурые ожесточенные лица рабочих. Хиггинс тоже перешагнул через комингс и закрыл дверь.

      Кабинет управляющего шахтами мистера Ричардсона был обширен. Вдоль стен стояли большие мягкие кресла и стеклянные витрины с образцами пород и с имитациями самых крупных «космических жемчужин», найденных на Бамберге. Из-за стола навстречу Юрковскому поднялся благообразный приятный человек в черном костюме.

      – О, мистер Юрковский,  –  пророкотал он и, обогнув стол, пошел к Юрковскому, протягивая руки.  –  Я бесконечно рад…

      – Не беспокойтесь,  –  сказал Юрковский, огибая стол с другой стороны.