Брусницева Падь. Анна Джей Фуллер

поведение в последнее время мне не нравится, Диана, – с прищуром посмотрел он на свернувшуюся клубочком девушку. – Не удивлюсь, если ты спишь до обеда, когда я в командировке.

      – Господи, почему ты такой зануда? – сердито фыркнула она и стала выбираться из постели, шаря ногами в поисках домашних тапочек.

      – Не забывай, что ты живешь в моем доме, – в который раз напомнил он и так хорошо известную ей истину.

      – Я помню, Вадим, – иронично улыбнулась она, – вряд ли ты дашь мне хоть один шанс забыть об этом.

      – Более того, ты ушла с работы, и я пока не замечаю, чтобы ты искала другую, – не сводил он с нее холодного взгляда.

      – Ты же сам сказал мне уволиться, – опешила от неожиданного упрека Диана.

      – Да, потому что на старом месте у тебя была грошовая зарплата, – не стал спорить Вадим, – однако, я предполагал, что ты не станешь засиживаться дома и подыщешь что-нибудь получше.

      Диана молчала, пытаясь завязать пояс махрового халата трясущимися от обиды пальцами.

      – Опять молчишь? Тебе даже нечего мне возразить, – обличающим тоном продолжил он. – Вот чем ты занимаешься целый день, скажи мне на милость?

      – Я тебе уже говорила, – тихо ответила она, собирая пышные волосы в конский хвост. – Я помогаю ухаживать за животными в собачьем приюте.

      – О боже, – презрительно фыркнул он, – а за чей счет весь этот банкет, а? Если ты любишь животных, пожалуйста. Но мне не нравится, что ты тратишь время на всякую ерунду, вместо поиска нормальной работы. Здоровая молодая женщина, которой не стыдно сидеть на шее.

      – Все, достаточно, – подняла она руку, останавливая его, – остановись, если не хочешь, чтобы мы окончательно поругались.

      – Испугала, – буркнул он себе под нос, но отступил.

      Стоя перед зеркалом, она рассматривала свое припухшее от долгого сна лицо. Черные изящные брови, глаза красивого орехового оттенка, пухлые чувственные губы и высокие скулы делали ее похожей на куклу Барби. Ее красота и была главной причиной, по которой Вадим сникал каждый раз, когда Диана начинала сердиться по-настоящему. Она стала для него чем-то вроде наркотика, без которого он не мог жить.

      Чашка с кофе была едва теплой, когда она села напротив Вадима и внимательно оглядела его надутое лицо. Ссориться Диана не любила, поэтому примиряюще сказала:

      – Тебе нужно было сразу прямо сказать. Я неправильно тебя поняла. Думала, что ты предпочитаешь, чтобы я оставалась дома. Ты знаешь, что я люблю животных, но для собак я смогу найти немного времени на выходных. Наши отношения для меня важнее.

      – Прости, Ди, – вздохнул он, – сам не знаю, что на меня нашло. Иногда я бурчу, как старая заезженная пластинка. Тебе налить свежий кофе? Этот уже остыл.

      – Спасибо, – кивнула она, – не люблю теплый.

      – Я должен отъехать по делам сегодня, извини, – поставил он перед ней дымящуюся чашку.

      – Ничего, я все равно себя неважно чувствую, – поднесла она чашку к губам.

      – К вечеру вернусь, – чмокнул он ее в лоб и торопливо вышел. Он не любил, когда она говорила