Брусницева Падь. Анна Джей Фуллер

справедливо полагая, что в ответ на ее усилия, гости должны нарядиться в соответствии с темой вечеринки.

      Очень скоро поверхность столика была богато уставлена вазочками и тарелочками, а в центре гордо возвышалась бутылка с брусничным морсом. Рассаживаясь вокруг, девушки с непривычки не знали куда деть ноги. Но повозившись немного, нашли удобную позу и слегка прилегли на подушки.

      – Ну, что начнем с морса, а потом перейдем на чай? – потянулась Диана к стеклянной бутылке, которая, как магнит притягивала ее взгляд.

      – Давай, – не стали спорить они, накладывая на свои тарелки салатики и дымящийся плов.

      Густая рубиновая жидкость лениво вытекала из горлышка, а девушки, как завороженные, следили за каждой перетекающей в стеклянную посуду капелькой. Их души охватило странное волнение. Каждая подняла свой бокал и осторожно отпила первый глоточек.

      – До чего же вкусно, – мечтательно сказала Диана, – это то, что мне было нужно.

      – А там точно нет алкоголя? – с подозрением изучала содержимое бокала Катя.

      – Откуда в бабушкином морсе может быть алкоголь? – хихикнула повеселевшая Таня.

      – Не знаю, Татьянка, – принюхалась к своему напитку Дашка, – у меня как-то странно голова побежала.

      – Не говори ерунды, – храбро отпила Таня еще один глоток, – обычный морс.

      – А чего это у тебя так щеки порозовели? – уставилась на нее Дашка.

      – Нечего на мои щеки смотреть, – фыркнула Таня, – ешь давай, а то плов остынет.

      – Точно, девчонки, – вернулась к своей тарелке Дашка, – и правда ведь остынет.

      Тарелки опустели, а на дне бутылки ни осталось ничего, кроме стекающих со стенок одиноких капель. Девушки полулежали на подушках и лениво переговаривались. То ли с зимнего холода, то ли по какой другой причине у Тани пунцовыми розами горели щеки, а в голове бродили странные мысли и видения.

      Темноволосая Диана вдруг приподнялась с подушек и села прямо, скрестив ноги по-турецки:

      – Я только что отчетливо поняла, что не люблю его.

      – О ком ты? – сонно спросила Катя и потерла слипающиеся глаза. – Что за ерунда… Меня ужас, как в сон клонит.

      – О Вадиме, – коротко ответила Диана, – я должна его бросить.

      – Почему? – заинтересованно подняла голову Таня.

      – Не знаю, – пожала плечами Диана, – у меня сейчас в голове только эта мысль.

      – Странно, – нещадно зевая, сказала Катя, – у меня ни одной мысли нет, кроме той, что я хочу спать.

      – Никитос – урод, – горько прошептала Дашка, – мы с Доктором из-за него расстались.

      – Он, что приходил? – с любопытством спросила Таня, расталкивая рукой засыпающую на глазах сестру.

      – Нет. Но это заставил меня сделать четыре аборта, когда мы встречались, и теперь я не смогу родить ребенка, – всхлипывая, сказала она. – Доктор хочет детей, а я не могу. Я сказала ему уйти.

      – Сама прогнала, – придвинулась к ней ближе сочувствующая Таня, – а ты же чайлдфри.

      – Наврала