В моей жизни прошу винить…. Ирмата Арьяр

хуже камня. Даром, что он по Ринке сохнет. Не любит он ее, вид только делает, что подкатывает, понимаешь? А я его, чернокнижника проклятого, люблю. Больше жизни, слышь. А он даже стены в своей квартире все деревом обшил и рунами умертвил, чтобы значит я сквозь камень не прошла незваной. А я и не стала бы позориться, больно надо. Так, присматриваю, чтобы баб к себе не водил, а сама – ни-ни. Гордость блюду, понимаешь? А у самой сердце скоро в пыль раскрошится от такой дурацкой безответной любви, провались она в бездну! Вот вместе с этим домом и провались! Не могу я так больше. Не могу! Если не мой, то ничей!

      Рая резко поднялась, и Влад не упал от изумления только потому, что уже сидел.

      Скалолазка вдруг стала такой огромной, что ее голова касалась «потолка» – побеленного дна верхнего лестничного пролета. Ее руки выглядели величиной с ногу Влада, а ноги напоминали столбы. Кожа, покрытая татуировками, тоже изменилась: стала серой, шершавой, и рисунки теперь выглядели как наскальное творчество древних живописцев.

      Огромные, как чугунные сковородки, ладони троллихи уперлись в стену, и по той сразу пошли трещины.

      Все это походило на страшный сон. А во сне чего бояться? В любой момент можно проснуться! Подпрыгнув, Влад повис на руке гигантши:

      – Рая, что ты творишь! Прекрати немедленно!

      8

      Стоило коснуться голыми руками кожи великанши, похожей на каменную корку, как его накрыла такая жажда и такой чудовищный голод, каких он не испытывал, наверное, никогда в жизни.

      Даже после того, как он узнал смерти своей любимой бабушки. Той, кто давал ему всю любовь, какую не могли дать сбежавшие мать и отец. Тогда дед запер его на три дня в чулане, не позволив пойти даже на похороны.

      Мальчику оставили три пятилитровых бутыли с водой, какую-то еду – много еды! – даже конфеты, целый пакет. И о ведре для отправления нужды не забыли. Он ел как не в себя и одновременно умирал от голода и ужаса, что его предали самые близкие люди и бросили тут навсегда. Ему казалось, что после смерти бабушки мир стал пустым, сухим и мертвым. Маленький Влад пил и не мог утолить жажду, ел и не мог насытиться. Плакал, звал и не получал ответа.

      Три дня, пока он не потерял сознание от страха и истощения.

      Тогда его вытащили.

      В те дни он впервые поссорился с дедом, просто возненавидел и его, и дядю. И эта ненависть помогла выкарабкаться.

      И вот сейчас, внезапно вспомнив то свое состояние, Влад испугался. Своего Голода.

      И ненависти, которая его сопровождала с того времени, как он страдал в чулане. Ненависти, которая всегда приходила вместе с голодом.

      Он немедленно выпустил огромную руку великанши и отпрыгнул.

      Поздно.

      Огромная фигура пошатнулась, подернулась дымкой и… сдулась, как шарик, из которого выпустили воздух. Упала на ступени и покатилась, Влад едва успел схватить ее за руку, чтобы скалолазка не расшибла голову.

      – Не трогай ее! – раздался сверху крик.

      Сероглазая Рина, легко перепрыгивая