Поймать хамелеона. Юлия Цыпленкова

не нравилась ее податливость. Он интуитивно чувствовал, что сестра задумала пакость. Нет, не что-нибудь этакое… гадкое. Но уже сейчас казалось, что из его затеи ничего не выйдет.

      – Дом двадцать один, – первой произнесла младшая Воронецкая. – Кажется, мы пришли, Максим Аркадьевич.

      В этот раз она не шептала, а говорила громко, потому и назвала выдуманное имя. Воронецкий вздохнул и остановился. Он развернулся к сестре.

      – Душа моя, я все-таки настоятельно прошу не таиться перед доктором, – произнес он негромко.

      – Я ведь обещала, – Глаша ответила укоризненным взором.

      – Ты понимаешь, что я имею в виду, – строго сказал брат. – Мы должны назвать себя…

      – Нет, – оборвала его сестрица.

      – Но тогда ты ведь и правды ему не откроешь! – возмутился Михаил.

      Глашенька передернула плечами и заглянула брату в глаза. Взор ее показался Воронецкому холодным и даже надменным. И тон, какими были сказаны следующие слова, выдали скрытое раздражение.

      – Я вовсе не понимаю, зачем мне туда идти. Ты же видишь, мне уже лучше. Я стала прежней, как ты и хотел.

      – Не стала, – с ответным раздражением произнес Михаил. – Я вижу, что ты продолжаешь таиться, и всё твое веселье такое же фальшивое, как и обещание быть с доктором откровенной, раз уж мне ты по-прежнему не желаешь открыться.

      – Мне не в чем открываться, – отчеканила Глафира и развернулась к парадному входу в доходный дом господ Гедике, где находился кабинет доктора Ковальчука.

      Впрочем, тут же была и его квартира, одна из комнат которой была отдана под кабинет. Воронецкому говорили, что к нему можно попасть по черной лестнице, и Миша так и собирался поступить, но сестрица уже открывала парадную дверь.

      Выбрал Федора Гавриловича молодой помещик по той причине, что уже точно знал, кто он, да и успел свести случайное знакомство, так что искать еще кого-то не было надобности. О докторе Ковальчуке говорили, что он не лечит душевнобольных, но пользует людей, имевших какие-то навязчивые идеи. Да и практика его была более обширна.

      Хирургией не занимался, но был неплохой диагност, а потому мог назначить верное лечение или же рекомендовать именно того врача, который лучше всего мог помочь пациенту. Однако более всего любил слушать тех, кому требовалось исцеление души и разума, как он выражался. Ну а иначе был психотерапевтом, хотя сам он предпочитал научным терминам высокий слог, но суть от этого не менялась.

      – Софья! – повысил голос Воронецкий, все-таки продолжив игру сестры, хоть и намеревался быть откровенным с доктором.

      Однако это могло повлечь за собой молчание Глашеньки, и тогда совместное проживание вновь превратится в пытку.

      – Выдать ее замуж, и делу конец, – сердито пробормотал Михаил себе под нос и устремился следом за младшей Воронецкой.

      Вскоре они стояли перед дверью, табличка на которой гласила, что тут проживает «Доктор Ковальчук Ф.Г.». Сестра посмотрела на Мишу непроницаемым взглядом, и тот,