Сытин. Издательская империя. Валерий Чумаков

обычно брали книги в печать практически их не читая, определяя будущий успех издания по объему и броскому названию. Да и некогда им было читать: принятый к печати материал почти сразу шел в набор. А поскольку покупатели пользовались теми же критериями, ошибались печатники редко. Тем не менее, ошибки, как и в любом другом деле встречались.

      Об одной из таких ошибок, совершенных начинающим еще Сытиным, потом вспоминала вся Москва. Сам герой писал о ней так: «Однажды в самом начале моей самостоятельной торговли за два дня до рождества ко мне в лавку зашел молодой человек, или, точнее сказать, мальчик лет 14–15. На дворе было холодно, а молодой человек был одет не по сезону: длинный, с чужого плеча сюртук, осенняя шляпа с широчайшими полями и на ногах валяные боты.

      – Что прикажете, молодой человек? – спрашиваю я.

      – Вот не купите ли у меня рукопись?

      Озябшей, синей от холода рукой он протянул мне эту рукопись. Я взял, развернул… «Страшная ночь, иди Ужасный колдун»…

      – Что ж, – говорю, – молодой человек, заглавие для нас подходящее… А сколько вы хотите за ваше произведение?

      – Давайте 15 целковых…

      – Не дороговато ли будет…

      – Уж сделайте милость, – говорит, – дайте 15… Вы видите, я в нужде, праздники подошли…

      – Да вы кто такой, чем заниматься изволите?

      – Да ничем еще… Меня только недавно из училища исключили…

      – Что так? Набедокурили, значит, в училище.

      – Нет, ничего особенного не было, а просто я под партой разные шутливые штучки на учителей писал, вот и выключили… А теперь вот повесть написал… Только вы уже сделайте одолжение, 15 рублей положите за нее… Мне очень нужно…

      – Ну что ж, – говорю, – молодой человек, пусть будет по-вашему… Пишите на обратной стороне расписку, что я, нижеподписавшийся, продал И. Д. Сытину в вечное владение настоящую рукопись мою «Страшная ночь, или Ужасный колдун»…

      Взял он перо, а рука от холода и писать не может. Уж он дул, дул в свои синие кулаки, а потом еле-еле нацарапал расписку и внизу подписал: «Власий Дорошевич»…

      Заплатил я деньги, 15 рублей, и жалко мне стало этого молодого человека. Весь синий, озяб, дрожит (лавка моя не отапливалась) и все в кулаки дует.

      – Вы, – говорю, – молодой человек, в случае чего наведывайтесь ко мне в лавку… Может быть, у меня и работишка какая-нибудь найдется.

      Расстались мы друзьями, я отдал в набор «Ужасного колдуна».

      Но через некоторое время прибегает ко мне встревоженный корректор (человек с образованием, из семинаристов) и говорит:

      – Иван Дмитриевич, как бы чего не вышло с вашим «Ужасным колдуном».

      – А что такое?

      – Да ведь это, – говорит, – повесть Гоголя… Непременно отвечать будете…»

      Как видите, в воспоминаниях Сытин говорит,