Нарисованные птицы. Александр Николаевич Лекомцев

брат и кум.

      В тоске, что раненый Тантал,

      Большой страны позор,

      Высоким небом он считал

      Поваленный забор.

      Себя святым он объявил,

      Все развязал узлы,

      И с ним под солнцем золотым

      Бараны и козлы.

      Создания кромешной тьмы

      И круговых порук

      Среди столетней кутерьмы

      Над нами и вокруг.

      Мы – под копытами трава,

      Кормёжка для скота.

      Над ними неба синева,

      Над нами – темнота.

      Ослиный рёв по всем фронтам,

      Проник он и в тылы.

      Куда ни сунься, здесь и там

      Ослы, ослы, ослы…

      Они – извечная беда,

      Наглей… из года в год.

      И тонут гордо, как всегда,

      В канавах нечистот.

      Если небесный чародей

      Средь серой суеты

      Ослов не сменит на людей,

      То, значит, нам кранты.

      Предположение

      Упала люстра с потолка,

      Сто лет покрыта сажею.

      Да, жизнь не только коротка,

      Она ещё загажена.

      Под этой люстрой компрадор

      С утра сидел с ухмылками,

      Турецкий кушал помидор.

      Серебряными вилками.

      Но люстра грохнула туза,

      Нахальная и злобная.

      Он с этой жизнью завязал,

      И началась загробная.

      Действительность полна проказ,

      Мы станем чьей-то пищею…

      Сливают бесы в унитаз

      Богатого и нищего.

      Путь гений ты или балбес,

      Пусть добрый или бешенный,

      Реальность – это тёмный лес,

      А не «Феррари» бежевый.

      В краях, где лобные места,

      Томаты слишком вкусные…

      Возможно, люстра не проста,

      А интеллект искусственный.

      Перед началом зимы

      Что ты глядишь, человек,

      С волненьем в окно, что в трюмо.

      Завтра же выпадет снег

      И прикроет собачье дерьмо.

      Ты не ругай свою жизнь,

      Водки стаканчик налей или три .

      Что-нибудь спой, на диванчик ложись.

      А потом весь процесс повтори.

      Всё замечательно, знай,

      Даже холодной и хмурой зимой.

      Вспомни цветущий и солнечный май,

      Движенье букашек на травах гурьбой.

      Да отойди ж от окна!

      Не пугай своим взором народ.

      Не виновата страна,

      Что лицо твоё, словно раздавленный торт.

      Не виновна она, говорю,

      Что ты радужным стал от тоски.

      Утром плюёшь на зарю

      И не стираешь годами носки.

      Прочь от окна отойди!

      Включи телевизор, джентльмен!

      Снег и мороз впереди

      И, как всегда, повышение цен.

      У истоков легенды

      Матрёну полюбил Игнатий,

      В двадцатом веке был момент.

      Мужчина этот скромный, кстати,

      Фрагментами интеллигент.

      Грозился показать ей силу,

      Он обещал: «Мой час придёт!».

      И