Словарь Мацяо. Хань Шаогун

вана, возглавлял канцелярию чуского двора и не мог не знать, какую расправу в свое время учинило царство Чу над лосцами. Что он почувствовал, когда скорбно поднялся на берег реки Ло и увидел знакомые лица, и услышал знакомую речь, и стал свидетелем знакомых обрядов, которые вершили потомки людей, волею случая уцелевших от чуских мечей? Дрогнуло ли его сердце, когда обездоленные, униженные лосцы молча вышли ему навстречу – навстречу опальному сановнику, служившему при дворе их злейшего врага, молча сжали рукояти своих кинжалов и так же молча вынесли ему короб риса и горлянку воды?

      Вы не найдете этой сцены в исторических источниках.

      Мне вдруг подумалось, что Цюй Юань не случайно выбрал для смерти воды реки Ло: возможно, у него были на то свои причины, о которых нам пока неизвестно. Земли лосцев послужили своего рода зеркалом, в котором он увидел всю абсурдность калейдоскопа из процветания и упадка, объединения и нового распада. Земли лосцев стали сильнодействующим снадобьем, которое исторгло из него подобающую придворному сдержанность. Холодный плеск волн плетью стегал его память, выбивая признания в обиде на царство Чу, в преданности царству Чу, в том, как высоко он ценил себя все это время, как упорно отстаивал свою честь. Он не впервые попадал в опалу, он умел справляться с лишениями и обладал достаточно крепким духом, чтобы выдержать новые испытания. Он много дней странствовал по землям южаков, успел привыкнуть к голоду, холоду и всем тяготам долгого пути. И в конце концов исчез, оставив позади лишь пустынный берег реки Ло, – наверняка Цюй Юань пережил сильнейшее душевное потрясение, если его так испугала жизнь, что раскинулась за пределами жизни, если его повергла в такое неодолимое смятение история, что раскинулась за пределами истории, если он не увидел иного выхода, кроме как шагнуть в пустоту.

      Где еще он мог обрести столь пронзительное и беспощадное отрезвление?

      Где еще он мог осознать суть трезвости, которой так дорожил?

      Это всего лишь догадки.

      В земли лосцев Цюй Юань пришел босым и растрепанным, облаченным в платье из цветов и трав, он пил росу и вкушал хризантемы, взывал к бурям и ветрам, беседовал с солнцем и луной, спал в одной постели с птицами и сверчками – скорее всего, к тому времени он уже повредился рассудком. Он протрезвел (как понимал это слово сам, как понимают его составители «Толкового словаря»), и сделался совершенно тверёзым (как понимают это слово в Мацяо).

      Своим прыжком в реку он соединил два противоположных значения иероглифа син: невежество и мудрость, ад и рай, укорененное в материи мгновение и бестелесную вечность.

      Едва ли лосцам была понятна беззаветная преданность опального сановника своему государю, но они нашли бывшего врага поверженным и сжалились над ним – с тех пор появилась традиция пятого числа пятого лунного месяца спускать на воду драконовы лодки[32]. Люди бросали в воду цзунцзы, чтобы рыбы глотали рис и не трогали тело Цюй Юаня. Они стучали в гонги и били в барабаны, чтобы разбудить

32

Пятого числа пятого лунного месяца в Китае традиционно отмечается Праздник начала лета, в этот день принято устраивать гонки на драконовых лодках, есть цзунцзы (клейкий рис, завернутый в листья тростника или бамбука). Народные поверья связывают этот праздник с почитанием памяти Цюй Юаня.