Я иду к тебе, сынок!. Александр Никонов

и в него беспрестанно сновали люди. К её удивлению, большинство из них были в цивильной одежде и совсем не походили на генералов и маршалов.

      Как она и ожидала, сюда её не пустили. Тогда она стала тыкаться во все другие двери, пока одна из них не распахнулась перед ней.

      Маша вошла внутрь, и шум улицы тут же стих, огороженный толстенными дубовыми дверями. Из холла между двумя рядами лифтов вверх поднималась широкая мраморная лестница с красной ковровой дорожкой. Справа, за стеклянной перегородкой, сидел офицер и пилил свои ногти. Маша подошла к окошечку и продемонстрировала знание воинских званий:

      – Здравствуйте, товарищ майор. Подскажите, пожалуйста, как мне попасть в общественную приемную?

      – Вы как сюда? По какому вопросу? – грозно спросил майор.

      – Понимаете, я насчет сына.

      – С ним что-то случилось?

      – Н-нет. То есть да. Я… я не знаю, – промямлила Маша.

      – Да что же вы, голубушка, ничего не знаете, а сами идёте искать то, не знаю что.

      – Видите ли, я думаю, что он сейчас в Чечне.

      – В Чечне? А в каких войсках он служит? – Внезапно майор напрягся, встал и изобразил на лице что-то наподобие улыбки. – Извините.

      Маша проследила за его взглядом и увидела спускающуюся по лестнице ослепительной красоты женщину лет тридцати. Она спускалась легко и непринужденно, словно находилась на подиуме театра мод, и было видно, что она несла свою красоту не на показ, а просто потому, что красота была второй её кожей, как у тигрицы собственная полосатая шкура. Восхитительное длинное голубое платье из шелка при каждом шаге играло, словно легкая прибрежная волна при спокойном бризе, и открывало внизу изящные, под цвет платья, туфли на шпильках, стройные ноги чуть выше восковых икр, а наверху то, что могла открыть самая рискованная женщина.

      На минуту рядом с ней Маша почувствовала себя золушкой и украдкой завистливо вздохнула. Дама непринужденно подошла к раздевалке и с легким кивком приняла у гардеробщицы шикарную меховую шубу. Майор выскочил из своёго аквариума, угодливо помог ей одеться и дежурно улыбнулся. Не глядя на него, красавица пропела:

      – Миша, передай Владимиру Георгиевичу, что я займу его машину с водителем на два, нет, на три часа.

      – Сделаем, Альбина Викторовна, не беспокойтесь. А он вам разрешил? – с сомнением спросил майор.

      – Ты что, мне не веришь?

      Миша стоял рядом с Машей по стойке смирно и провожал взглядом чудо в шубе, пока оно не скрылось за дверями. Как только красавица исчезла из его поля зрения, Миша как-то сразу обмяк, укоризненно, как показалось Маше, посмотрел на невольную свидетельницу его позора и снова зашел в будку. Ей даже показалось, что губы его немо воспроизвели один из знаменитых русских матерков. Она услышала в его голосе еле заметную стервозинку, когда он переспросил её:

      – Так в каких войсках служит ваш сын?

      Маша уже поняла, что майор не простит ей свидетельства