Дикари. Алексис Алкастэн

не их технологичные собратья арбалеты. Эти луки напоминали луки, сделанные детьми опять же из веток, только более гибких для игры в стрелков королевской гвардии или Робин Гуда. И стрелы их смотрели на человека в скафандре остриями из такого же свойства металла как и копейные.

      И всё же век стоял здесь действительно каменный. Люди в работе с металлом явно делали первые на ощупь шаги, и до осмысленной кузнечной ковки находились на расстоянии нескольких долгих столетий. Верхний Неолит по земным критериям, с неожиданной для него металлической примесью раннего Энеолита.

      Лайлих отказался от мысли воспользоваться висевшим на поясе пистолетом. Индейцы, конечно, разбегались кто куда при виде вспышек и грохоте испанских фальконетов и аркебуз. Но здесь чужая планета. И пускай её обитатели генетически явно близки человеку, вдруг они не испугаются? Вдруг их психика сформирована иначе? Чего ты тогда пистолетом добьёшься? Подстрелишь из них пару-тройку лучников и копьеносцев, а другие успеют тебя этими копьями и стрелами изрешетить.

      Лайлих медленно в примирительном жесте поднял на уровень лица руки с открытыми ладонями.

      – Я пришёл к вам с миром,– сказал он как можно добродушней.– Давайте не будем причинять друг другу зла. Причин для этого нет никаких.

      Переводчик под воротом его облегающей рубашки ответил лишь лёгким потрескиванием и умолк. Он ещё не приспособился понимать местную речь. Местные вообще не произнесли ещё ни слова. Как тут без малейшей зацепки поймёшь на каком языке с ними разговаривать?

      На мгновение сердце Лайлиха больно сжалось в груди. А вдруг они ещё не изобрели свой язык? Можно, конечно, и жестами объясняться. Но это не то. Жесты не всегда правильно понимаются. А им, людям из разных миров и эпох даже в нормальном голосовом общении понять друг друга было бы ох как непросто. С другой стороны, если нет иного способа придётся налаживать контакт как получается.

      Казалось аборигены стали чуть менее напряжены и как-то уже внимательней смотрели на странное существо в странной коже. Оно говорит. Не понятно что, но это однозначно человеческий голос, приглушённый колпаком на его голове. Да, и сквозь прозрачную стенку колпака виднеется почти такое же как у них человеческое лицо. Не такое заросшее, обветренное и опалённое солнцем как у них, а гладкое и мягкое, как у младенца, но всё же лицо взрослого человека.

      Один из одетых в кожаные шорты и портянки вложил в колчан стрелу, лук надел через голову дугой за спину, вытащил из-за пояса нож из уже знакомого грубой обработки металла и осторожно выдвинулся в сторону Лайлиха. Оставаясь в метрах пяти от пришельца и, держа оружие наизготове, он стал ходить полукругом, изучающе всматриваясь в чем-то напоминающую его собственную фигуру.

      – Я не собираюсь делать тебе ничего плохого,– с прежним дружелюбием вновь заговорил Лайлих.– Я человек,– он ткнул себя пальцами в грудь и ими же указал на парня с ножом:– Ты тоже человек. Мы с тобой