Сгустки. Олег Лукошин

они плачут. Окружающее, этот лживый мир, дурманит их мысли, извращает их чувства, ожесточает их души. Но они хорошие, хорошие…»

      Грязная, растрёпанная девушка с животом взирала на него издалека.

      – Ну что же, – оскалился он ей и им. – Убейте меня, хорошие люди…

      «Воплощение желаний и помыслов, возникновение сущего – это тревожит ум. Беспокоит душу. Провоцирует на фантазии».

      «Оно и есть фантазия. Большая, мерзкая фантазия. Дрожит в чьем-то воображении, никак не исчезает, а оттого распускает зловония».

      «Очень близко к правде».

      «Любая мимолётность – она весома».

      «Яви не всем позволяют прикоснуться к себе. А раскрываются – в безнадежности».

      «Пусть оно перемалывается, пусть исчезает, в самом слове даже что-то ужасное – прошлое».

      «Оно всё же сущее. По крайней мере кажется таким. Власть его всеобъемлюща, как не отрекайся – преследовать будет постоянно, без устали. Догонит однажды, накроет. Сметёт – тогда, возможно, и иное явится вместо привычного. Но так страшнее подчас».

      «В яви его сомневаюсь. Оно – отмершее, оно – дымка. Но сила… сила действительно огромна. И жалости ждать не приходится – верю тому».

      «И в нечто большее, смею думать».

      «Во что же?»

      «В присутствие возможности. Возможности, ты понимаешь меня?»

      «Понимаю, но ты не прав. Я не могу верить в возможность. Отсутствие её – краеугольный камень. Пути закрыты, лазейки – если и были таковые – замазаны. Безверие и злоба внутри – ведь таким ты вскармливал меня».

      «И всё же ты веришь. Надежда – гнусное колыхание – оно не может не существовать».

      «Оно не существует».

      «Я создаю его. Но я не властен над всем. Подчас сферы расходятся, образуются зазоры; при правильном построении среди них можно вынашивать стремление».

      «Зазоры, пустоты, вероятность верных стремлений – всё это всего лишь огранка. Грани, оттачивай – внимаю».

      «Неровности сглаживаются, плавности замыкают оси. Окружности ласкают. Видится кому-то сгустками, а на деле – в цельности».

      Ночь была душная и тёмная. Окно приоткрыто, но свежести не чувствовалось – воздух горяч и тяжёл. Было совсем тихо.

      – Мне трудно будет начать, – сказала она, когда он прикоснулся к ней.

      Захотелось почему-то сжаться, укутаться в простыню, скрыть свою наготу от его пристального взора. Он сказал:

      – Я бестелесен, я воздушен. Я – чистый дух, я летаю по стенам, раскачиваю занавески, проношусь сквозняками по потолку. Я прячусь в твоих волосах, скидываю чёлку на глаза, а ты нехотя убираешь её. Я забираюсь под одежду, скольжу по спине, обдуваю ягодицы, струюсь по ногам. Ты поёживаешься и смущённо улыбаешься.

      Глаза она закрыла сейчас. Колыхания возникли, звуки тоже стали доноситься – сначала мелькали пятна, но затем пришла стройность. Образы ожили, наполнились содержанием. Смыслом. Дальше она продолжала сама:

      «Бормочу: «Не здесь, не здесь…» Он спрашивает – где же. Где же и когда наконец. Когда явное, большое, когда – лишь этого