Рыцарь зеркального отражения. Николай Герасимов

ярком освещении. Узор жизни, линия судьбы – всё это было неважно. Главное, что я радовался свету. Радовался, как никогда раньше. Всё вокруг было прекрасно. Мои спутники были прекраснее всего. Я смотрел на Полину. Она была другой. В тот день она была совсем-совсем другой. Это было, как перерождение. Длинные до плеч чёрные волосы, карие глаза, удивительное лицо, выдающее в ней пыл авантюристки. Под синим халатом, который был на ней, проступал стройный силуэт её фигуры. Она была настолько прекрасна, что желание сделать ей комплимент вступило в конфликт с неизбежным принятием того, что я просто не смогу передать в словах хотя бы часть её красоты. Смуглая кожа на её стройных ногах, изгибы упругого тела, – это было выше моих фантазий. Когда она стала поправлять халат, я заметил, что внизу живота у неё была небольшая татуировка, фраза на французском «Propriete, – c’est le vol»1. Она смущённо улыбалась. На мгновение она прищурила глаза, будто бы заподозрила, что я замыслил что-то неладное. Затем сложила руки на груди, глубоко вздохнула и сделала шаг в мою сторону. В её глазах отражались мои руки. С непонятным мне восхищением она разомкнула губы и провела кончиком языка по верхней губе. Я в растерянности положил руки на колени и опустил глаза. Полина нервно дышала. Она молча взяла мою руку и прижала к своей щеке. Мне хотелось, чтобы она тоже радовалась солнцу

      – Солнце, – произнёс я.

      – Да, – ответила она. – Солнце в твоих руках солнце. Наше солнце.

      Я поднял глаза и увидел, как Полина смущённо улыбается мне. Не отрывая глаз от меня, она сделала какой-то странный жест рукой в сторону Максима. В то мгновение он стоял, прислонившись к дверце холодильника. Полина повторила свой таинственный жест, и Максим также приблизился ко мне. Он сел рядом со мной на корточки и стал внимательно рассматривать запястья моих рук. В его движениях отсутствовала та грация, которой была наделена Полина. Движения головы были очень резкими. Так делают птицы. Весной, я помню, меня всегда удивляло, насколько движения птиц похожи на гармонию механизма. Глаза Максима пытались на чем-то сконцентрироваться. Он явно был чем-то озадачен. Его светлое лицо, длинные пряди русых волос, длинный нос и тонкие губы – все как будто застыло в каком-то напряжении. Лоб нахмурился, рот слегка приоткрыт. Яркое солнце по-прежнему освещало кухню. Все было каким-то однотонным, но очень-очень ярким.

      – Вытяни вперед руки, – сказал Максим. Я, улыбаясь, выполнил его просьбу.

      Полина наполнила свои легкие воздухом и задержала дыхание, будто бы ожидала чего-то грандиозного. Максим почти вплотную приблизил свое лицо к моим ладоням. Что-то должно произойти. Я немного смутился. Столько внимания я явно не заслуживал. Отчего-то я представлял, как мои щеки заливает румянец. Но потом вспомнил, что несколько дней я практически ничего не ел. Вряд ли кожа будет способна проявлять что-то, кроме оттенков моей бледности.

      – Странно, – шепотом произнес Максим.

      – Я же тебе говорила, – сжав зубы, ответила Полина.

      – Расскажи что-нибудь, но руки не опускай.

      – Что? Что именно? – в недоумении ответил я.

      – Все,

1

Собственность – это кража.