Осуществление ожидаемого. Критический анализ Библии. Уроки теоретической мудрости. Татьяна Хмелевская

уровень учения. Люди берут в руки Библию, читают, читают и… засыпают, ровным счётом ничего не понимая. Тогда, в лучшем случае, идут в церковь послушать наставника, и попадают в ловушку несведущих и не просвещённых в деле пророков служителей культа. Со слов евангелиста, этот человек обольстился внешней стороной учения, его сухим, неповоротливым и, к тому же, извращённым или духовно-развратным буквализмом, его духовным блудом. Такое сознание верующего называется блудником.

      С первого взгляда слова о тактике решения основного вопроса ни о чём не говорят. Они воспринимаются разрозненными и рассогласованными по смыслу. Одним словом, сплошная тьма, которую мы называем ахинеей, бредом, абсурдом, худоумием, превратным или извращённым, неадекватным умом. Но у нас есть метод понимания. Согласно ему, «Иерусалимские первосвященники», «Бог во плоти», «Адам – душа живущая», «соблазны» – термины и выражения одного значения. Они – образы внешней стороны учения, все компоненты которой на слух и визуально воспринимаются в религиозном духе, сверхъестественно, а потому безумно. Кастрированная, что значит лишённая своей логической последовательности форма учения, – мать религиозной лжи. Поэтому с каждой из формулировок о тактике осуществления ожидаемого соседствует второе, духовное её значение: «воскреснет», «показал себя ангелам», «вознёсся во славе», «дух животворящий» и т. д.

      Эти и подобные им формулировки об эволюции знания основного вопроса написаны с учётом дальнейшей истории человечества, его духовных или мировоззренческих приоритетов. И ни в коем случае нельзя соотносить эти слова к конкретному историческому времени или месту. Например, термин «Иерусалим». В данном месте речь не о городе, как о материальном и историческом пункте восхождения Сына Человеческого. В данном фрагменте «Иерусалим» – образ «Иерусалима земного», также являющийся образом внешней стороны учения, в пространстве которой «Сын» отдан на поругание язычникам. Но существует другой «Иерусалим» – небесный, в котором «Бог и его Сын поругаемы не бывают». Вот в этот «небесный Иерусалим» как образ рациональной духовности он и восходил, причём, заметим, что он восходил на ослице – под покровом глупости, выражающейся в сухом и неповоротливом буквализме Писаний. И всегда будет восходить через теоретическое разрушение этой глупости.

      На этом перечень положений библейской теории познания, которую Христос назвал ключом, заканчивается. Эта теория познания «глубин Божиих» проста, неприхотлива, и в этой своей простоте гениальна. Её функциональное значение, как для учения, так и для изучения истории христианства, непреходяще.

      Кроме самой теории познания, авторы учения предлагают и ряд других предписаний, облегчающих движение разума к истине их учения, к разрешению его основного вопроса. В своей совокупности они дополняют её основные положения.

      На один из этих приёмов, как на что-то незначительное, обращает внимание