И я там был. Юлий Ким

музыку ансамбля «Фарроупилья». Стоят, треплются, смеются, по-охотничьи незаметно оглядывают зал, выискивая «своих». Вон Галка, в обычном углу, где старшие ученицы. То она с ними шушукается, то стоит с независимым лицом: «Меня хотя еще не пригласили на танец, но мне это все равно». Ага! Молниеносно глянула на него и тут же отвела глаза: портрет, мол, висит интересный. Ясно. Заметила. Колька – по всем правилам или внутреннему чувству – зовет на танец Надьку с почты, бешено вертится с ней, его перевалочка, как ни странно, по-своему изящна, в том, как он наклоняет даму то вправо, то влево, в такт музыке. Все кружится. Если смотреть перед собой прямо, то какая-то бешеная, сверкающая, дымная лента начинает обвивать голову, щеки…

      – Уже нализался? – спрашивает Надька.

      Бах! столкнулись с кем-то.

      – Колька! Разуй глаза!

      Покачнулся.

      – Извиняюсь, – буркнул, задыхаясь.

      – Небось Вадька все, – продолжает Надька.

      – Тебе какое дело? – грубит он, и танец наконец кончился.

      Он отводит Надьку к стулу, как положено, кивает и останавливается так, чтобы сразу подойти к Галке, как только начнется музыка. Сердце прыгает от затылка к пяткам, и все чуть плывет. Зря глотал из горла. Музыка. Пора. Может, домой? Вот еще.

      – Разрешите вас.

      – Иди протрезвись сначала.

      – Что-о-о?

      – Что слышал.

      – Я что, пьяный, да?

      – Смотреть противно.

      – Не пойдешь?

      – Не пойду.

      Вадик издали, посмеиваясь, глядит.

      – Последний раз говорю: пойдешь?

      – Сказала уже.

      – Ладно.

      Подобно боевому кораблю, Колька прорезает танцующую толпу к выходу, оскорбленный и злой.

      – Курить есть? – говорит он Вадику, который вышел следом. Затянулся. Еще и еще.

      – Что – чайник тебе повесили?

      – Ничего, я ей припомню… я ей попомню… попомню…

      – Ничего ты не попомнишь. Вот если бы мне так, я бы – да-а…

      – Ничего, пусть только пойдет с клуба.

      – Что, морду набьешь?

      – Набью, гад буду!

      – Брось болтать, айда мазнем еще по маленькой.

      – Не набью? – говорит Колька, берясь за неизвестно откуда возникшую бутылку. – Набью, увидишь.

      Шумно в голове, ничего не понять, только одно держится, упорно: «Я ей да-ам… Я ей да-ам…» Они стоят с Вадиком, в темноте, мимо них безостановочно галдит и рассыпается по поселку клубная толпа, шумная и распаренная. Вот она!

      – Галка! – зовет Колька.

      – Что? Кто это? – оборачивается она, останавливаясь, но не подходя.

      – Поди сюда!

      – Мне и отсюда слышно.

      – Не подойдешь?

      – Иди проспись, – советует она и трогает дальше.

      Ясно. Мирные переговоры кончены, теперь надо действовать, надо, надо, черт побери. Хихикает Вадим. Ладно. Колька срывается, бежит, нагоняет.

      – Ты как? – кричит он. – Ты так? Ах… падла! На! – и с размаху открытой ладонью по обернувшемуся, испуганному и уже ненавидящему лицу. – Мало? – кричит он, хотя повторить