Ананасы в шампанском. Стихи. Игорь Северянин

грядковых ягод,

      И в нимфах заклятых прудов,

      И в палитре сияющих радуг,

      И в дымных домах городов…

      Природа всегда бессловесна,

      И звуки ее – не слова.

      Деревьям, поверь; неизвестно —

      Чем грезит и дышит трава…

      Мечтанья алеющих ягод

      Неясны пчеле и грибам.

      Мгновенье им кажется за год;

      Все в мире приходит к гробам.

      3

      Я слышу, над зарослью речек,

      Где ночь – бирюзы голубей,

      Как внемлет ажурный кузнечик

      Словам голубых голубей:

      «И рыжик, и слива, и ландыш

      Безмолвно стремятся к мечте.

      Им миг ослепительный дан лишь,

      Проходит их жизнь в немоте.

      Но слушай! В природе есть громы,

      И бури, и штормы, и дождь.

      Вторгаются вихри в хоромы

      Спокойно мечтающих рощ,

      И губят, и душат былинки,

      Листву, насекомых, цветы,

      Срывая с цветов пелеринки, —

      Но мы беззаботны, как ты.

      Мы все, будет время, погибнем, —

      Закон изменения форм.

      Пусть гимну ответствует гимном

      Нам злом угрожающий шторм.

      Она справедлива – стихия, —

      Умрет, что должно умереть.

      Налеты ее огневые

      Повсюду: и в прошлом, и впредь.

      Восславим грозовые вихри:

      Миры освежает гроза.

      И если б стихии затихли,

      Бог, в горе, закрыл бы глаза.

      Но помни: Бессмертное – живо!

      Стремись к величавой мечте!

      Величье всегда молчаливо

      И сила его – в немоте!»

1911, Дылицы

      Из области чудесного

      Телеграмма: Белград. Университет. Северянину.

      «Гению Севера един поздрав са юга». Остров

      Корчула на Адриатике (Ядран).

      В громадном зале университета,

      Наполненном балканскою толпой,

      Пришедшей слушать русского поэта,

      Я вел концерт, душе воскликнув: «Пой!»

      Петь рождена, душа моя запела,

      И целый зал заполнила душа.

      И стало всем крылато, стало бело,

      И музыка была у всех в ушах.

      И думал я: «О, если я утешу

      И восхищу кого-нибудь, я прав!»

      В антракте сторож подал мне депешу —

      От неизвестной женщины «поздрав».

      И сидя в лекторской, в истоме терпкой,

      И говоря то с этим, то с другим,

      Я полон был восторженною сербкой

      С таким коротким именем тугим.

      …Два года миновало. Север. Ельник.

      Иное все: природа, люди, свет.

      И вот опять, в Рождественский сочельник,

      Я получаю от нее привет.

      Уж я не тот. Все глубже в сердце рана.

      Уж чаще все впадаю я в хандру.

      О, женщина с далекого Ядрана —

      Неповстречавшийся мне в жизни друг!

Ночь под Рождество, 1932, Тойла

      Интродукция

      Я – соловей: я без тенденций

      И без особой глубины…

      Но будь то