Год некроманта. Ворон и ветвь. Дана Арнаутова

кто из них поможет другому уйти быстро и без боли, оставив себе отвратительную смерть… Кто подарит товарищу желанную участь мученика, обрекая собственную душу на посмертную кару убийцы? Пожав плечами, я все же поднимаю голову. Мне любопытно… Серебристый огонек девчонки тускнеет, рассеиваясь. Интересно, пришлось ли ей умолять или спутник сам сделал выбор? На самом деле, не так уж и интересно.

      Поднимаюсь, все еще держа в застывших пальцах пузырек. Портал колышется в двух шагах, приглашая… Ури так мечтал об этом… Мне нет дела до их жизни и смерти, их Бога и их Чумы. Они не заслужили ни прощения, ни пощады! Но он был моим учеником. И выполнить его желание – все, что я могу сделать. Месть – для меня. Но для Ури – это. И никто никогда не узнает, почему ушла Чума, верно? Резкий порыв ветра кружит пепел, приносит печальный звон колоколов мертвого собора… Ни их Свет, ни моя Тьма не могут решить за меня. Я разжимаю пальцы, и, спустя мгновение, тонкое стекло разлетается вдребезги на каменной мостовой Колыбели.

* * *

      где-то на северо-западе Арморики, Звездные холмы, кэрн Дома Боярышника,

      полнолуние самониоса, семнадцатый год Совы в правление короля Конуарна из Дома Дуба

      В темной комнате горит огонь. Трещит, рассыпаясь золотыми искрами, облизывает изнутри каменные стенки очага. Иногда тянется языком пламени наружу, и тогда сидящий перед очагом протягивает навстречу пальцы – огонь, словно испугавшись, отдергивается от них, прячась обратно в очаг.

      – Даже пламя боится холода в моей крови, – тихо говорит сидящий, отбросив назад длинные седые пряди распущенных волос.

      – Огонь останавливают огнем, – негромко отвечают ему из темного угла. – И в тебе еще достаточно собственного пламени.

      – Не льсти, – усмехается тот, кто смотрит на огонь. – Я позвал тебя не для того, чтобы слушать утешения. Мое время уходит.

      – Я слушаю, – отзывается темнота.

      – Тем, кто стоит на пороге, видны обе стороны. Я смотрел назад, где остаются они, и вперед – куда уйду я. Мир колеблется. Мир на грани. В этот Самайн начнется то, чему лучше бы не случаться…

      – Я слушаю, – снова откликается темнота, когда он замолкает.

      – Трижды бросал я руны на прошлое, настоящее и грядущее. И трижды выпадали ворон, сломанная ветвь и колесо. Но голос рун молчит для меня.

      – Так ли это? – спрашивает темнота.

      – Это так. И не говори мне о том, чья ветвь сломана. Я не хочу слышать.

      – Тогда мне придется молчать, – говорит темнота.

      – Он мертв для сидхе. Ветвь отделена – ей не прирасти снова на то же место.

      – Сломанные ветви, бывает, пускают корни, – шепчет темнота. – Но став деревом, ветвь остается собой. Из дуба не вырастет яблоня, а из омелы – шиповник. И боярышник все равно будет…

      – Замолчи, – роняет сидящий у очага.

      – Молчу, – равнодушно соглашается темнота.

      И снова