Кружилиха. Евдокия. Вера Панова

сказала она, страдая за него. – Возьмем с двух сторон и понесем!

      – Не говори глупости, – сказал Лукашин, задыхаясь. – Ты вот лучше не лети как сумасшедшая, а иди рядом, а то мне скучно без тебя.

      Марийка не любила и не привыкла ходить медленно, она шла сердясь и доказывала Лукашину, что она гораздо сильнее его и уж во всяком случае вдвоем нести легче, а Лукашин не сдавался и наконец закричал, что его вся деревня осмеет, если увидят, что он несет кровать вместе с Марийкой; тоже мужчина – не может сам перенести такую пустяковину… Марийка перестала спорить. Шагов сто молчали. Остановились отдыхать. Лукашин положил кровать себе на голову.

      – Так значительно легче, – сказал он.

      И они пошли дальше. Но скоро Марийка заметила, что как она ни плетется, а Лукашин все равно отстает. У него иссякали силы. Она думала, как заставить его принять ее помощь, и ничего не могла придумать. Он, оказывается, бывает страшно упрямым!

      До станции оставалось шагов триста.

      – Нас, безусловно, оштрафуют в поезде, – сказал Лукашин еле слышным голосом.

      – Почему? – спросила Марийка.

      – Она не знает! – сказал Лукашин. – Потому что мебель в пассажирских вагонах возить нельзя.

      Марийка нахмурилась: на штраф денег жалко.

      – Знаешь? – сказала она деловито. – Если будут придираться, ты скажи, что кровать моя: уж я их как-нибудь уговорю… – И вдруг ее осенило: – Сема! Брось ее к черту!

      Он сбросил кровать на землю сейчас же, как только она произнесла эти слова.

      – Ну ее, – говорила Марийка, гладя его по спине и по голове, а он стоял, тяжело дыша, и дрожащими пальцами набивал трубку. – Неужели мы в городе не купим кровать! – Она достала платок и вытерла пот с лица Лукашина. – Как я раньше не сообразила! И как ты не сообразил!

      – Я сообразил сразу, – отвечал Лукашин, – как только мы отошли от дома. Но не мог же я так прямо сразу взять и бросить ее!..

      Подходил поезд.

      – Бежим! – сказала Марийка. – А то опоздаем! – И, схватившись вдвоем за столик, счастливые и довольные, они побежали к платформе.

      В вагоне было мало народу. Они сели в сторонке от всех, глядя друг другу в глаза. Лукашин взял Марийкину руку и пожал.

      – Спасибо тебе, – сказал он.

      – За что? – спросила Марийка, улыбаясь.

      – За то, что ты хорошая, – сказал Лукашин.

      Шары Марийка забыла выбросить из карманов – так и привезла их на Кружилиху.

      Опасения Никиты Трофимыча оправдались очень скоро. Однажды утром выяснилось, что нет денег даже на обед.

      – Надо что-нибудь продать из вещей, – сказал ошеломленный Лукашин. – Что-нибудь из старья, чтобы продержаться.

      Марийка молчала со скучным лицом. Лукашин вздохнул и сказал:

      – У меня есть как раз одна такая вещь.

      – Какая вещь? – спросила Марийка.

      – Кожаная куртка.

      – А тебе она что – не пригодится?

      – Она совсем старая. Ее носить уже нельзя.

      – Тебе нельзя, а другим